Характерен следующий шаг наиболее смелых в экспериментаторстве исполнителей – обращение к исторически адекватной интерпретации. Снова – возрождение истории, традиции!

Память активна. Она не оставляет чело века равнодушным, бездеятельным. Она владеет умом и сердцем человека. Па мять противостоит уничтожающей силе времени и накапливает то, что называется культурой.

Д. С. Лихачёв

Полифоническая сущность эпох перелома, сложный синтез в них настоящего и прошлого демонстрирует механизм культуры, исследованный современными учеными и определяемый через понятие памяти. В соответствии с этим взглядом «в самом широком смысле культура может пониматься как ненаследственная память коллектива, выражающаяся в определенной системе запретов и предписаний» [84, 3]. Поэтому «сущность культуры такова, что прошлое в ней, в отличие от естественного течения времени, не “уходит в прошлое”, то есть не исчезает. Фиксируясь в памяти культуры, оно получает постоянное, хотя и потенциальное бытие. Память же культуры строится не только как склад текстов, но и как определенный механизм порождения. Культура, соединенная с прошлым памятью, порождает не толь ко свое будущее, но и свое прошлое, в этом смысле представляя механизм противодействия естественному времени. Живая куль тура не может представлять собой повторения прошлого – она неизменно рождает структурно и функционально новые системы и тексты. Но она не может не содержать в себе памяти о прошлом. Соотношение потенциально присутствующих в каждой культуре образов ее прошлого и будущего и степень воздействия их друг на друга составляют существенную типологическую характеристику, которую следует учитывать при сопоставлении различных культур» [84, 36].

Это означает, что в эпохи, когда повышается историческая и культурная плотность, когда спрессовано время истории – про шлое, настоящее, когда в остроэкспериментальных формах зреют сложные синтезы, невозможно ни прямолинейное, механическое снятие одного из полюсов оппозиции, ни достижение урегулированной гармонии классического типа. Механизм культурной памяти срабатывает здесь с повышенной силой. Культура испытывает огромные перегрузки, но тем совершеннее оказываются ее достижения, тем ярче – воздействие парадоксальной гармонии антитез. Прошлое – настоящее – будущее предопределяют само понимание музыки, стиля и жанра.

Классический постулат целостности искусства с непременными требованиями единства стиля и жанра, их подчинения строгой иерархи ческой системе, обязательными критериями которой служили известная изолированность, чистота, отделенность и ограниченность жанрово-стилевых средств, – не раз возникал в разных вариантах в процессе исторического развития. Эта эстетическая «программа» предполагала гармоническую правильность, уравновешенное единство. Однако реальное существование подобной «программы» в истории оказалось либо несбывшимся теоретическим пророчеством, либо обернулось очень сложными, опосредованными формами, имевшими мало общего с чаемыми результатами. В сущности, лишь музыкальный классицизм создал ту «универ сальную гармонию», о которой мечтали его предшественники. В идеальном равновесии венской музыкальной классики были обретены провозглашенные принципы умопостигаемости эстетического объекта, создан универсальный язык, разведены концепции стиля, жанра, техники композиции, которые ранее переплетались в «причудливой гармонии антитез» барокко. Во многом это стало возможным благодаря созданию концепции «абсолютной музыки», установившейся в конце XVIII в. и предполагав шей эмансипацию музыки как искусства, ее имманентную логику и смысл, не зависящий от какого-либо «посредника» [178].