– Циклом это сочинение можно назвать только условно.

– Почему так?

– Он не очень органичный, на мой взгляд. Ведь все три хора написаны в самое разное время, то есть не как единое произведение, да и сочинялись не в этой последовательности. Но я их все-таки объединил, потому что не хотелось, чтобы они рассыпались как какие-то отдельные пьески и потерялись. Вот поэтому и получилось такое название «Три хора. Кстати, самым ранним является здесь хор «Звезда», который писался еще в консерватории, в 1967-м году, но в цикле он выведен у меня последним номером. А первый номер – «Плач по жертвам Армении» – это, наоборот, самый поздний год – 1988-й.

– А почему вы расположили хоры именно в таком порядке? Это обусловлено какой-то особой драматургической идеей?

– Нет! Просто поскольку «Звезда» самый протяженный хор, то лучше было им и завершить цикл. Это традиционно. А первый номер – «Плач по жертвам Армении» – самый короткий – я, напротив, поместил вначале, что, кстати, привело к тому, что все здесь теперь путаются с датами.

В общем, эти номера можно, конечно, исполнять и отдельно, но это нелепо. Разве что по какому-то специальному случаю можно исполнять отдельно первый хор (мемориальному, например).

Он совсем маленький. А его предыстория следующая. Я как раз оканчивал оперу свою32, сидя в Иванове, когда услышал по телевизору сообщение о катастрофе в Спитаке, и была просто мгновенная реакция – вот такой хор для четырех мужских голосов с барабаном! И написан он был чуть ли не за полчаса.

– Барабан – символ рока?

– Естественно. И реакция на него – это человеческий хор как раз. Текста нет. Вначале поют с открытым ртом – такой вокализ хоровой, затем – в конце – с закрытым ртом. И здесь все такое суровое, такое средневековое даже… Ведь какая была жуткая катастрофа. Как атомная война. У меня вообще к Армении отношение почти родственное, близкое. Я туда ездил и мне очень все понравилось. И люди, и природа изумительная – какой-то настоящий библейский мир. Я был и в Дилижане – это самое роскошное место Армении, и в районе Севана, и в Эчмиадзине и в других местах многих.

– Народ очень истерзанный.

– Особенно после геноцида. Может быть, потому я люблю это сочинение, что мне близка культура Армении, чем-то она меня волнует. И мне очень нравится и Комитас, в частности. И все это вместе, может быть, и придало какое-то, я надеюсь, духовное совершенство моему сочинению, и в сущности этого произведения есть и что-то глубинное армянское. Но я, конечно, не берусь судить.

А второй номер цикла – это «Lamento» для смешанного хора и флейты. Он был написан на основе фортепьянной пьесы (тоже «Lamento, которая, в свою очередь, опирается на «Портрет Хосе Марти» – очень маленькую пьеску для флейты и гитары. Так что эта музыка постоянно кочует у меня из одного произведения в другое. По крайней мере, в трех произведениях она используется как общая материальная основа. Да! И еще у меня есть просто вокализ «Lamento», то есть уже без флейты!

– Вокализ появился в связи с чем?

– Ну, это произошло почти случайно. Он был написан по предложению Валерия Кикта. Интересный очень композитор. Он тогда работал в нашем издательстве и выпускал регулярно, каждый год, сборники вокализов. Вот и мне сказал: «Напиши, пожалуйста, один – два вокализа». И я на основе своего фортепианного «Lamento сделал вокализ, то есть просто переделал материал так, чтобы его можно было интонировать голосом. О нем не стоит говорить. А вот «Lamento» в фортепьянном варианте или с флейтой просто мне дороги – флейта над хором – это, по-моему, очень красиво.