Мы пропадали на улицах и площадях с вечера до самого утра, впитывая в себя энергию карнавала, всех этих безудержных толп, что потоком перетекали из одного квартала в другой. И везде царили свои традиции и законы, в одном районе жители наряжались в карнавальные костюмы, изображающие дьявола: красного цвета и в руке обязательно трезубчатые вилы. Эти жуткие персонажи бродили по кварталам города, выискивая жертву, чтобы ее напугать. В других районах жители надевали костюмы белого медведя, деревянные маски героев Ток и Токка. Этими масками стучали в дверь, и хозяева в свою очередь в виде откупа давали деньги или карнавальные сладости.

Мы видели демонстрацию повозок, запряженных быками. Жители сидели на повозках и разбрасывали в толпу coriandoli (фантики от конфет) и шарики из цветного мела.

Но самое интересное и трогательное происходило на главной площади во время открытия карнавала, на старинной площади Сан-Марко, окруженной шпилями церквей и дворцовыми стенами. C колокольни собора Святого Марка бумажная голубка Коломбина начинала свой полет, открывая праздник. Нескончаемый поток арлекинов, знатных господ, дам, рыцарей и шутов заполняли площадь в ожидании, когда голубка осыплет их дождем из конфетти. Мы с Карло, закутанные в длинные, черные, подбитые алым бархатом плащи, стояли, обнявшись, в укромном местечке и ждали начала, осыпая друг друга поцелуями:

– Моя голубка, моя Коломбина… ― шептал он, и наши страстные объятия уносили меня на небеса.

И вот с колокольни собора слетела привязанная к тонкой нити бумажная голубка, в полете она взорвалась и осыпала собравшуюся толпу целым дождем конфетти. Началось безудержное веселье, громкая веселая музыка, волшебство первой карнавальной ночи.

Мы катались на гондоле вместе с синьором Марино и его друзьями, которые были разодеты в пух и прах. Тут были и жутковатые «бауто», и симпатичные «коты», и простые «вольто», но страшнее всех выглядел «доктор чума», наводивший своим видом ужас и при случае нарочно пугавший меня. Дамы скрыли свои лица умопомрачительными «коломбинами» и «венецианскими дамами». Да простит меня Карнавал, никакой маски я не надела, хотя бы потому, что она мешала дарить бесконечные поцелуи моему возлюбленному. Голову мою скрывала давно позабытая вуаль, та самая, в которой меня впервые увидел Карло, и сейчас она разжигала его страсть ко мне с еще большей силой.

Театры должны были работать каждый вечер вплоть до сорокадневного поста перед Пасхой. Мы с нетерпением и огромным волнением ждали премьеры оперы Риккардо, посвященной походу Александра Македонского в Индию. Планировалось вывести на сцену искусственного слона и настоящего белоснежного коня, на котором Фаринелли должен быть восседать в роли Александра. Не знаю, было ли случайным это совпадение, но я теперь обращалась к Карло не иначе, как Великий Александр и как никогда чувствовала себя настоящей Роксаной. Риккардо специально включил в оперу исключительную по красоте и сложности арию «Qual guerriero in campo armato», зная, в какое неистовство приходит публика, слыша ее в исполнении Фаринелли.

Карло легко читал партитуру с листа, поражая способностью воспроизводить все сочиненные братом пассажи в течение более чем двух часов. Однажды я застала его во внутреннем дворе поздним вечером, когда все уже лежали в постелях. Он исполнял божественную арию с невообразимо высокими нотами, и голос его, резонируя с каменными стенами дворца, приобретал немыслимую силу, вызывая дрожь. Воистину в эти минуты в него вселялся божественный дух! Я застыла в оконном проеме, заворожено внимая этим неземным звукам, и не сразу заметила, как за моей спиной остановился Риккардо. Он всегда вызывал во мне смесь неприязни и ощущения опасности, о которых прекрасно знал и пользовался этим.