– Из-за тебя… Ты ― невинное дитя, ангел, а я…

– Кто ты, Карло? ― вскричала Роксана, и слезы потекли по ее щекам. Она заранее знала, что он скажет в ответ, и какие оправдания придумает, чтобы встать и уйти навсегда.

И он произнес:

– Я ― никто. Я просто инструмент, на котором удобно играть Риккардо, и который хочет слышать публика. Я даже не мужчина, ― добавил он, опустив голову, отворачивая свое красивое лицо.

Они сидели на берегу и смотрели на море. Равнодушная ко всему стихия продолжала свою жизнь и работу: волны набегали на камни и, переворачивая их, убегали обратно. Шум и рокот прибоя были сейчас единственным звуком во всей вселенной, и когда это молчание стало невыносимо, девушка сказала:

– Твое благородство и честность по отношению ко мне доказывают, что ты прекрасный человек, твой голос делает тебя великим певцом, и разве твои поцелуи не были поцелуями мужчины? Карло, человек есть то, что он думает о себе, а не то, что о нем говорят другие.

Роксана прижала его к себе, гладила красивое нежное лицо, зарывалась губами в его черные кудри, она так хотела, чтобы он вернулся к тому, каким был еще день назад.

Карло старался улыбнуться, но не смог:

– Может быть, но… мой милый мираж, лучше будет, если ты останешься для меня лишь видением.

– Кому будет лучше, Карло? Можешь говорить все, что угодно, но я знаю, что мне от этого лучше не станет, и тебе тоже, разве что Риккардо.

– Всем будет лучше, ― горько ответил он. ― Я не могу, прости! Если бы ты была просто одной из них… если бы я не любил тебя, но погубить тебя я не смею.

– А если я скажу, что люблю тебя? ― губы не слушались, но эти слова она смогла произнести, дрожа всем телом, почему-то чувствуя пронизывающий холод.

Карло посмотрел ей в глаза странным и долгим взглядом, похоже, что услышать это он не был готов и, услышав, не знал, что теперь ему делать.

– Карло, я люблю тебя, ― повторила девушка.

Он мотал головой, крепко зажмурившись, он не хотел слышать таких признаний, однако ее было не унять, слишком дорог стал этот человек, слишком близок, несмотря на то, что между ними была лишь пара встреч:

– Карло, я чувствую себя наивной девчонкой, наверное, было глупо мечтать о тебе, но я мечтала, я посмела надеяться, что с тобой мне удастся восполнить то, чего я была лишена всю жизнь. ― Роксана не могла сдерживать слезы, которые текли потоком, и дыхание перехватывало до боли в груди. ― Мне не нужно было многого… лишь только видеть тебя, разговаривать с тобой! О, Карло, что я говорю, это уже так много… Скажи, со мной что-то не так? Если бы я была одной из тех, как ты сказал, все было бы иначе?

Он взглянул на нее и криво улыбнулся:

– Наверное, да.

– Я понимаю, ― девушке пришлось закрыть лицо руками, потому что его обожгла краска стыда. ― То, что я считала своим достоинством, оказалось недостатком.

С последними словами будто разрушилась та незримая преграда межу ними, что появилась невесть откуда, быть может, не без участия Риккардо. Карло крепко прижал ее к себе и, касаясь губами теплой мокрой щеки, прошептал:

– Нет! Нет! Ты ― самое чудесное создание! Прекрасная, добрая девушка, похожая на цветок! Ты ― единственная, и ты ― чудо любви, которое мне посчастливилось испытать… Прости, прости меня за все и, прошу, прогони меня сейчас, потому что сам я уйти не смогу!

Роксана ощущала, как под ее щекой бьется его сердце, и это чувство было таким острым, что стон заполнил ее целиком:

– Я не хочу, чтобы ты уходил, никогда! А если ты все же уйдешь, знай, что я не переживу этого, Карло! Ты нужен мне! ― воскликнула девушка.

Он отстранился и посмотрел как раньше ― нежно и с любовью, но в его взгляде появилось восторженное удивление, как будто в его глазах она стала другой. Не говоря ни слова, он наклонился, и их губы встретились. Роксане показалось, что в этом поцелуе было что-то чарующе сверхъестественное, как если бы существо, которое она видела перед собой, было не Карло, а придуманное ею видение. Стоит ли говорить, как горячи были его ласки, как сладко пытал он любимую, прикасаясь губами к ее тонким щиколоткам, побелевшим от морской соли…