– Я его возьму.

– Нет, ни за что!

– Я потрясающе красив, даже не ожидал, ― шутил он.

– Я преувеличила, ведь это просто портрет!

– У тебя хорошая память.

– Вот потому и не вышло!

– Как это не вышло?! Значит, я еще красивей, чем здесь?

– Да, в следующий раз я нарисую тебя в образе Аполлона.

– Обязательно!

Договорившись о следующей встрече, мы расстались на теплой горной дорожке, слабо освещенной лунным светом.

Не в силах уснуть, я забралась с ногами в кресло, закуталась в покрывало и стала смотреть на ночное море и звезды над ним, а во всей ласковой природе вокруг звучало бесконечное люблю…

Карло Броски долго не ложился. Маленький домик с его маленькой художницей взволновали его. Сидя перед клавесином, он видел в своем воображении Роксану в разных обличиях и настроениях, такой, какой она прошла перед ним в течение этих нескольких дней. То она говорила с ним о живописи и восхищала своими картинами, то грелась под солнцем на открытой террасе, то закутанная в темную вуаль, внимала из ложи его пению, и, наконец, он чувствовал ее тепло и сладость мягких и горячих губ. Сон не приходил к нему, Карло слышал звук ее голоса и ее смех, опять он видел перед собой ее маленькие босые ножки на дощатом полу, от этого образа он никак не мог отделаться, он преследовал его неотступно, точно наваждение. Образ этот, сотканный из света и красок, как видение, вставал перед ним каждую секунду.

Теперь все его терзания, его безумие и счастье состояли в том, что он уже не сомневался в своих чувствах к ней. Зачем слова, когда его губы еще дрожали от воспоминания о том, что она сказала ему прикосновением своих губ? Он вновь и вновь возвращался к поцелую, на который она ответила, и тонул в море блаженных воспоминаний. Чудесным казалось ему то, что такая удивительная девушка могла его полюбить. И ее дыхание прерывалось, когда она была в его объятиях, и ее губы ожили для его губ.

Риккардо, который видел уже десятый сон, разбудили звуки клавесина:

– Чертов братец! ― накинув халат, он поспешил в покои Карло.

– Ты решил разбудить солнце, как при дворе испанского монарха?! ― Риккардо вспомнил о том случае, когда им пришлось наблюдать затмение солнца. Когда солнце полностью скрылось и засверкала его корона, король произнес свои знаменитые впоследствии слова: «Не станет ли теперь земля могилой? Верните нам солнце, Фаринелли!»

Карло с видимым удовольствием еще громче стал стучать по клавишам, приводя в бешенство брата, который недолго думая схватил его, как медведь, и начал оттаскивать от инструмента. Оба хохотали так, что в дверь тихонько заглянул кто-то из слуг.

– Тише, тише, сумасшедший! ― зашептал Риккардо, навалившись на Карло и прижимая его голову к ковру. ― Переполошил весь дом, боюсь, если мы разбудим князя, нам несдобровать!

Но Карло было все нипочем, и он продолжал смеяться и давать тумаки старшему брату, так что Риккардо сдался первым.

– Ты что такой? И где ты был все это время? Хотя по твоим счастливым глазам можно догадаться, что виной всему эта художница. Ну и как далеко ты продвинулся в своих успехах? ― спросил Риккардо с привычным для него пошлым намеком.

– Тебя это не касается! ― Карло не понравился ни вопрос, ни то, как брат его задал.

– Да неужели? Меня касается все! ― Многозначительно добавил брат. ― Или ты забыл завещание нашего отца?

Карло поднялся и вышел на балкон.

– Уйди с холода! ― Когда брат не подчинился, Риккардо вышел следом и силой хотел затолкать его обратно в комнату, но тот, изменившись в лице, медленно и отчетливо произнес:

– Я не твоя вещь… не смей приказывать мне…