Более они друг с другом не виделись.

Кэкстонской частной библиотеки в Глоссоме уже нет. В начале двадцать первого столетия городок открыли для себя застройщики, и земля возле библиотеки вскоре была размечена под дома и современный молл. Насчет укромного здания стали поступать всяческие нелицеприятные вопросы, а однажды вечером в проулок приехала плотоядно урчащая армада из однотипных грузовиков, пригнанных однотипными людьми. Все прошло очень быстро: буквально за одну ночь.

Книжное собрание, персонажей, мебель и остальной скарб отвезли в домик, расположенный на окраине приморской деревушки, вдали от городов и, кстати, железных дорог. Библиотекарь, теперь уже в изрядных летах и слегка согбенный, облюбовал себе для прогулок прибрежную полосу. Он с удовольствием прохаживается там вечерами в сопровождении собачонки-терьера и красивой, изысканно-бледной женщины с длинными, темными волосами.

Как-то раз в сумерках, когда лето уже остывало и близилась осень, в дверь частной библиотеки Кэкстона постучали.

Хранитель приоткрыл дверь и увидел на пороге молодую женщину. Под мышкой у нее была зажата «Ярмарка тщеславия» Уильяма Теккерея.

– Извините, – произнесла она. – Понимаю, звучит немного странно, но я абсолютно уверена, что видела на берегу человека, похожего на Робинзона Крузо. Он собирал раковины, но, заметив меня, убежал и, я готова поспорить, скрылся именно здесь…

Женщина вгляделась в медную табличку на фасаде.

– А это библиотека, да? – уточнила она.

Мистер Бергер широко распахнул дверь, жестом приглашая гостью войти.

– Милости прошу, – вымолвил он. – А я скажу вам нечто забавное: у меня ощущение, что я вас давно ждал…

Она покосилась на мужа, который только что поставил чайную кружку на обеденный стол. Она битый час доводила стол до глянцевитого блеска, а благоверный даже не удосужился подложить под посудину кружочек-подставку – и как тут не прийти в отчаяние? Иногда в голову невольно закрадывался вопрос: а может, он умом тронулся?

– Боже ты мой, что ты, вообще, делаешь? – простонала она.

– Я? Чай пью. Имеет право человек выпить в своем доме кружку чая, не спрашивая на это соизволения?

Она рывком схватила предмет своего негодования и сердито переставила его на каминную полку.

– И зачем я только стол драила? А ты его пачкаешь!

Присев на корточки, она зорко, с прищуром посмотрела на гладкую поверхность.

– Точно, – произнесла она, как вердикт. – Пятно отсюда видно. Можешь сам полюбоваться.

Она метнулась на кухню, достала из-под раковины губку и вновь принялась за работу.

Ее супруг обиженно сунул руки в карманы. Посередине комнаты, перед телевизором, до сих пор стояла гладильная доска. Сейчас она напоминала катафалк вроде того, на который похоронщики Клэнси водружают на панихиде гроб. Недавно жена заставила его купить новую рубашку, хотя и старые были вполне приличные. Затем она настояла на глажке, чтобы на ткани не было ни единой морщинки, несмотря на его заверения, что будет надевать поверх них пиджак или кардиган. Сам Господь не разберет, есть на них морщинки или нет!..

Пить чай почему-то расхотелось. А сейчас в комнате будет вонять полиролью.

Ему уже казалось, что их дом насквозь пропах мылом и отбеливателем. Сколько же это длится – возможно, несколько недель, а может, и несколько месяцев… или лет? Жена всегда была ревнительницей чистоты, но возвела все это в настоящий культ.

Он боялся лишний раз ступить на половицы, хотя и был в шлепанцах. Если честно, закрадывалось подозрение, что их жилище смотрится неопрятно просто потому, что в нем находится именно он.