Я подошла к Никите и обняла его.

– Я не верю, что мы одни. Я не хочу в это верить. Я наверно никогда не перестану надеяться увидеть кого-то в окно, когда подхожу к нему.

– Главное, что бы это не оказались парни, – смеялся Никита.

Да, тема была и правда острой. Два парня были обречены на жизнь без женщин, любви, секса и семьи. У них никогда не будет детей. Это ужасно, думала я.

– Дим, – начала я, – может, ты еще раз разошлешь по интернету запись?

Несколько месяцев назад мы записали видео, в котором подробно рассказывали, как к нам добраться. Так же в нем говорилось, что мы очень ждем выживших, и поможем, чем сможем.

– Я каждый день его обновляю, Ань.

– Ну, неужели больше никто не пользуется интернетом? Он же все еще хорошо работает! – с отчаянием говорила я.

Вопрос мой остался без ответа. Я гнала от себя эти мысли. Я ничего не могла сделать, расстраиваться было бессмысленно, люди от этого не появятся.

Когда мы одевались с Финном к вечеринке, он сделал мне еще один подарок.

– У меня для тебя еще кое-что есть, – сказал он, протягивая мне черную, обтянутую бархатом коробочку.

Я открыла ее и увидела там ожерелье, как в Титанике, сердце океана. Это была не какая-то бижутерия, камни были настоящие. Это было так мило, и очень романтично.

– Я дарю тебе свое сердце, – сказал Финн, – будь с ним аккуратна. Я знаю, что ты не особо любишь все эти романтичные штучки, и украшения вообще. Но мне захотелось подарить его тебе.

– Спасибо, мне очень приятно и очень нравится. А еще оно подойдет к моему наряду, так что надевай, – сказала я, поворачиваясь к нему спиной.

На мне было темно-синее платье в пол и серьги с голубыми камнями. На шее у меня была цепочка с иконкой. Мне подарила ее мама, и я всегда носила ее.

– Цепочку снимать? – немного растерявшись, спросил Финн.

– Да. Мама всегда будет со мной, даже без цепочки.

Мы вошли в клуб, там еще никого не было. Финн включил медленную музыку, и мы начали танцевать. Это был наш первый медленный танец. Финн выглядел очень серьезным, как будто задумал что-то, но не был уверен в хорошем исходе дела.

Потом все потихоньку подтянулись и мы, как всегда, зажгли по полной.

Мы с Олей вышли покурить, я видела, что у нее язык чешется.

– Выкладывай, – сказала я, глядя на нее в упор.

– Нет, не могу, он меня убьет. Но так хочется сказать. Нет, не буду, извини. Тем более о таких вещих лучше узнавать не от меня.

– Я так понимаю, что мне это не понравится?

– Скорее всего, да.

– Тогда не говори, и Финну скажи, что бы забыл об этом, что бы он там ни задумал.

Весна в этом году пришла рано, и мы уже вовсю были заняты посадкой огорода. Это давалось нам всем не так сложно, как поначалу казалось. Мы настроились на это. Мы знали, что делаем это для себя, и с одной стороны это было даже интересно. Сажать картошку всем нравилось меньше всего. Я любила заниматься помидорами и огурцами. Ребята соорудили настоящую теплицу, она была огромной.

Совсем неожиданно для всех, даже для Никиты, одна свинья опоросилась. Никита прибежал в ужасе, кричал, что свинья умирает. Когда мы все ринулись спасать ее, то поняли в чем дело. Жизнь не заканчивалась, а начиналась. Родилось девять поросят, и Никита отселил их в отдельный загон, усиленно за ними ухаживал. Никита знал, что нужно делать в таких ситуациях, потому что читал много литературы по теме, так что все прошло хорошо, просто сначала растерялся. Казалось, что отсутствие женщины он компенсирует свиньями. Потом окотились по очереди две козочки и одна овца, так что у нас стало на шесть козлят и двоих ягнят больше. Потом мы заметили, что три коровы тоже округлились, и молока было гораздо больше. Стал вопрос, куда девать их. Нам столько было не нужно. Уже подросли те телята, что мы забрали с фермы, всего и так было пять коров, бык и три уже больших теленка, вскоре должно было появиться еще три. Мы решили пока ничего с ними не делать, но быка отселили. Птицы у нас тоже осталось достаточно много, больше всего умерло кур, но и их осталось процентов 75. Так что жизнь нашего хозяйства кипела.