А что, Маринка, за бал, на который ты хотела пойти или ходила?

Заходил сегодня Марик, мой приятель, будьте знакомы, и потребовал, чтобы я не занимал воскресный вечер, т. к. он хочет (Ах, чёрт возьми! Если бы ему быть немного выше, то он не хотел бы, как он говорит.), так вот, он хочет познакомить меня с той самой особой, которая, как я тебе рассказывал, однажды покорила всех мальчиков в компании простотой нрава. Может быть, любопытства ради, заскочу посмотреть.

Но, Маринка! Я хочу быть с тобой, а не с кем-нибудь другим. Когда чего-нибудь страстно желаешь, можешь успокоиться только тогда, когда пресытишься. Не знаю, мог ли бы я тобой пресытиться, но мне очень этого хотелось бы, так было бы спокойнее. Сейчас слушаю из приёмника типичный буги-вуги (Мне бы сейчас, дорогая, тебя и чуточку денег, мы бы немного развлеклись). Да, пять недель отдыха что-нибудь да значат, в кармане пока немного пустовато, но об этом – только тебе под строжайшим секретом, ленинградские девочки об этом не должны знать, как-нибудь обойдёмся.

А я, нет-нет, да и вспомню вдруг какую-нибудь деталь из наших встреч, например, как мы с тобой целовались на заднем сидении тряского автобуса, довёзшего нас до Ярморочного, или как ты поцеловала меня, когда я рассказал, что впервые влюбился в 7 лет, или наш «откровенный» разговор на пляже, или наша «размолвка», когда я так нелестно тебя назвал! (Чёрт возьми, до чего хороша музыка!) Или твои оригинальные реплики. И опять же размышляю, как бы ты себя вела, если бы я вёл себя несколько по-иному.

Ну, ладно, Маринка, думал написать пару листочков, потом вырвал ещё один, хотел им кончить, затем – ещё один. Пока не надумал что-нибудь ещё, спешу кончить.

Пиши мне о себе, Маринка! Напиши мне, не могло ли бы так случиться, чтобы ты, скажем, приехала на праздники дня на 3–4 в Ленинград или что-нибудь в этом роде?

Единственный ли способ увидеть тебя в ближайшее время – это приехать в Москву? Или даже встреча со мной в Москве тебе почему-нибудь была бы не очень приятна? Напиши, чтобы я на всякий случай знал.

Целую тебя так, как приятно целовать только тебя, славная Маринка!

Вадим

29.08.56 г.

Вчера наслаждался твоим письмом и спешу ответить.

Сейчас 12 часов дня. Меня выпустили по рзным делам в город. А я перед делами зашёл в библиотеку, чтобы сказать тебе пару слов.

Милая Маринка! Ты пишешь, что хотела бы, чтобы я понимал тебя, как и раньше, и чтоб не требовалось особых объяснений? Хорошо! Чтобы верил? Хорошо! Но, Маришечка! Мне очень хочется знать о тебе, о твоих разклечениях, развлекателях. Мне кажется, мы с тобой были достаточно откровенными во времена Дерибасовской и Зерновой. Хотелось бы, чтобы это было и сейчас, и тем более, что это – пока всё, что остаётся в наших отношениях /т. к. физическая близость остаётся пока в желаниях и мечтах/. На мой вопрос, как бы ты отнеслась к моему приезду в Москву, ты, правда, тоже ничего не ответила. Что, не знаешь?

Недавно вспомнил, как фотографировал тебя в Аркадии «декольтированной», Желание проявить плёнки возросло, но пока по инерции после отпуска не сидится дома.

А «Месс-Менд» у нас не будет идти? Ну, а французская живопись? У нас в Эрмитаже – выставка поляков. Надо будет пойти.

Маринка! А когда я слушал пение Марио Монти, я вспомнил тебя:

Последнее время я большей частью бываю с одним из моих приятелей.

Он сейчас в отпуске. Это тот, который играет на саксе. Завтра мы думаем, если не испортится погода, пойти в Сад отдыха, где бывает иногда неплохо. Это небольшой сад на Невском, где чаще всего собирается "невская публика". Завтра там будет джаз дяди моего приятеля, будет петь Мизиано и т. п. Если есть желание и ты вечером не занята, можем пойти вместе. Согласна?