– Нет, как раньше, уже никогда не будет, – горестно возразила Стефани, отчаянно жалея себя. – Я больше не часть пары. – Она потеряла не только мужа, но и статус, защиту, право предстать перед людьми частью целого. Теперь она отличалась от остальных и не принадлежала к их кругу.

– Ничего не изменилось. Для нас это не имеет значения. Чтобы оставаться в компании, тебе вовсе не обязательно быть в паре. Мы любим тебя. К тому же одна ты не навсегда. Рано или поздно в жизни обязательно кто-то появится. В твоем возрасте и с твоей внешностью долго ждать не придется. – Стефани улыбнулась комплименту. Она не хотела, чтобы в ее жизни кто-то появился, но в то же время понимала, что когда-нибудь все равно придется выбирать: страдать в одиночестве или начать встречаться с мужчиной, что казалось кошмаром. Она не ходила на свидания двадцать семь лет и не имела ни малейшего желания начинать снова. – Просто дай себе время и возможность жить.

На следующей неделе Стефани поведала о своих переживаниях доктору Зеллер, и та согласилась, что внезапно лишиться мужа и почувствовать себя одинокой – серьезное испытание для любой женщины.

– Все наши друзья – супружеские пары, – в отчаянии заключила Стефани. – И теперь я стала среди них лишней. Пятым колесом. Мне некуда приткнуться, даже за детей спрятаться нельзя, ведь все они живут в других городах.

– Конечно, Стефани, состояние для вас абсолютно новое. Но ведь оно открывает возможности. Придется решить, что вы хотите делать и кем хотите стать. Уже никакие обстоятельства не помешают изменить то, что вас не устраивает в собственной жизни: можно добавить новых людей, убрать тех, которые нравились Биллу, но не вам. Предстоит выбирать все и всех. Перспектива редкая, хотя досталась дорогой ценой. Теперь вам есть о чем подумать. Единственный человек, с которым предстоит считаться, – вы сама. – Стефани со страхом слушала слова доктора. Казалось, внезапно распахнулось слишком много окон и дверей. Она больше не чувствовала себя в безопасности, почва ушла из-под ног.

По дороге домой она много думала об этом. Вечером позвонила детям, но никто не ответил. Видимо, все они были заняты чем-то важным или до сих пор не вернулись домой.

Слова доктора Зеллер заставили вспомнить замечание Джин о том, какая это удача – принадлежать только себе. Но сама она вовсе не чувствовала себя удачливой. Одолевал страх, порою доходивший до ужаса. Билл служил буфером между ней и миром. Теперь, когда он ушел, вся защита, даже условная, исчезла вместе с ним. Джин сказала, что, если бы подобное случилось с ней, она бы другого мужчину не захотела. Но ей легко было так говорить после тридцати лет брака с Фредом, как бы тот ни изменял. Она понятия не имела, что значит по-настоящему остаться одной. Стефани впадала в панику от одной мысли о своем одиночестве. Постепенно она поняла, что необходимо срочно чем-то заполнить пустоту, будь-то благотворительность или работа. Нужно было что-то делать, а где, как и с чего начать, она понятия не имела. После двадцати шести лет брака, пусть даже во многих отношениях ущербного, все вопросы, решение которых откладывалось на неопределенный срок, встали ребром. Больше нельзя было плыть по течению, обвиняя в неудачах Билла и спрашивая себя, почему она с ним осталась и почему не нашла работу. Отныне все зависело исключительно от нее. И мысль об этом снова вызвала обиду и злость. Точнее, ярость. Так же как в сломавшей их брак измене, во всем, что с ней сейчас происходило, был виноват Билл. Он ушел и забрал с собой чувство безопасности, привычный жизненный уклад, статус замужней женщины, уверенность в себе. Сейчас Стефани точно знала, что муж не вернется, и не была уверена, что когда-нибудь сможет простить.