– Нет, – хмыкнул Йен, – Две трети выделенной мне для поместья земли еще предстоит отвоевывать у джунглей.

Стряпчий покачал головой и продолжил занудно перечислять все, что принадлежало Йену в далеком Садрагасе. Мужчина даже устал слушать. Наконец стряпчий подписал необходимые для поездки бумаги, посетовал на то, что в Садрагасе неохотно принимают векселя и попытался начать пространственный разговор о погоде, но его посетитель забрал свои бумаги и ушел.

Зверь внутри только что не приплясывал от нетерпения и Йену вспомнилась легенда о Чернолесье, прародине сириальцев. Когда-то их предки жили в огромном лесу, пересечь который напрямик от края до края можно лишь за несколько месяцев. В том лесу до сих пор обитают их боги, а сами сириальцы покинули его много веков назад, чтобы стать властителями самой огромной империи в мире.

Но случалось, что у кого-то из его народа бунтовал Зверь – вторая ипостась каждого сириальца, чье изображение проступает на спине подростка и с тех пор два обличья неразлучны. Но случается, что Зверь начинает перехватывать контроль у человеческой ипостаси и пытается сбежать в Чернолесье, чтобы навсегда скрыться под кронами вековых деревьев. Эту болезнь называли Звериным безумием и помнится, было время, когда Йен страстно желал для себя такого безумия. Исчезнуть из этого мира – чем не выход для впавшего в немилость отпрыска рода Артальнар?

Но его собственный Зверь, увы, безуметь не спешил, а теперь и вовсе рвался в джунгли Садрагаса. Да уж, а чего ещё ждать от тигра?

Он так и не попрощался с родными, но, честно говоря, жалел только о Торани. Сестренка единственная у кого не хватало то ли мастерства. то ли желания лгать ему словами или жестами. Нет, Торани не поняла и не приняла его поступка (что не странно, учитывая то, какую отредактированную версию выдали ей родители, заботясь о ранимых душах невинных девиц), но она единственная была с братом искренней, не пряча чувства под маской. И это подкупало.

Немного жалко девочку, ведь зная родителей, меньше всего они в своих поисках достойного жениха будут думать о благополучии дочки. Но и к сыну не прислушаются, увы. И уплыть в далекую провинцию – действительно лучший выход. Тем более, что в приграничном Садрагасе его уже год дожидается подаренное поместье. Управляющий, наверное, уже надумал озолотится, следует разрушить его чаяния.

***

Ситарэль каждый день благодарила судьбу за то, что в обители Девы успела научиться играть не просто хорошо, а великолепно. Благодаря этому каждый раз, когда хозяину вечером хотелось поразвлечься, она брала в руки лиру или флейту, а не начинала танцевать полуобнаженной, как другие рабыни. Нет, конечно, это не защитит ее, вздумай хозяин позвать к себе именно Ситарэль, но о ней часто просто забывали. О музыканте вообще легко забыть, особенно об эльфийском музыканте, который растворяется в собственной мелодии.

Ей очень хотелось быть невидимой.

Сегодня хозяину в очередной раз вожжа попала под хвост, и он велел одеть всех домашних рабынь в сари из полупрозрачного дымчатого шелка, да ещё и без нижних юбок. Ситарэль сумела исхитрится и надеть нагрудную повязку из блестящего сатина, а на свои узкие бедра намотать сари в несколько слоев так, чтобы прикрыть наготу хоть немного. Все же три года рабства не отучили ее от стыдливости. Только научили виртуозно прятать свои чувства, скрывая их ото всех. Полезное умение для рабыни. И не только для рабыни.

Последние несколько дней хозяин был увлечен своим новым приобретением, смуглой чемерисской девушкой, с аккуратными черными рожками в каштановых кудрях. Именно эта девушка сидела на коленях возле его кресла, пока остальные танцевали, а Ситарэль добывала из струн лиры размеренную мелодию. Девушку звали Нармин, “мягкая” и она действительно соответствовала своему имени, мягкая и покорная воли хозяина. Ситарэль лишь качнула головой и перевела взгляд на танцующих рабынь. Четыре. То есть всего их сейчас в малой гостиной шесть – почти весь гарем господина Аржена Тийдела. С чего бы это…?