Лето. Отец остался в границах двухэтажного особняка. Потому что ему нужно было работать. И только они с матерью оставались теми, кого можно назвать счастливыми бездельниками. Итак. Артему девять лет. На нем твидовые штанишки в клетку, белая рубашка и кепка с эмблемой «Минессота Твинз». Эдакий мальчишка-куколка. И рядом мама.

Она была одета в легкое, совсем летнее, салатовое платье. Колени открыты, нежились под лучами солнца. Лицо у нее было такое живое и любознательное. Странное дело, если сейчас посмотреть (конечно, в то время Артему не могло прийти это в голову, но сейчас пришло, спьяну, от тошноты и усталости), как они с отцом, вообще, могли начать встречаться? Два человека совсем разных миров. Может быть, даже разных вселенных.

Но вместе… Ну, как сказать, вместе. Просто некоторое небольшое время вечера и ночи зачастую находились под одной крышей. Если отцу не надо было куда-нибудь уехать по служебной необходимости и оставить свою молодую жену в окружении невидимых и неосязаемых слуг (хороший слуга всегда должен быть таким) и слишком тяжелых, слишком давящих потолков и стен очередного особняка. Родовые гнезда менялись как перчатки. Не упомнишь, где кухня и где на этой кухне стоит холодильник. То он с одной створкой, то с двумя. Морозилка то наверху, то внизу.

Ленивое солнце нежно ложилось на изумрудный газон под ногами. Небо над головой чистое, как будто все облака стерли ластиком.

– Какое чистое небо, – сказала мама; потом, как всегда: улыбка, плечи.

Они лежали прямо на газоне, на ароматной пряной траве, и ничего больше не было важным в этой вселенной. Слишком много суеты за далеким и высоким забором. Где-то там, их не слышно, но маленький Артем точно знал, что они где-то там – катятся по ровному асфальту большие, серьезные, взрослые машины, в которых сидят большие, серьезные, взрослые люди с широкими, надвинутыми на глаза бровями и такими толстыми ручищами, которые умеют и могут причинять сильную боль, если разозлить их хозяина.

– О чем думаешь, малыш? – сказала мама.

Артем поморщился, но слишком наигранно. Ненатурально.

– Мне не нравится, когда ты меня так называешь.

– Я знаю, – она засмеялась. – Малыш. О чем ты сейчас думаешь?

– Не знаю, – Артем пожал плечами. – Хочу мороженого.

– Так попроси Кешу, – это был один из слуг, – съездить.

– Так не хочу. Хочу сам сходить.

Мама рассмеялась, кивнула головой и поднялась с газона. Отряхнула руки от прилипших травинок.

– Ну тогда пойдем…

Возвращение в реальность принесло Артему тошному и головную боль. Он сконцентрировался на том, что происходит вокруг: полутьма, невнятная музыка, громыхающая прямо в ухо, смутное лицо друга, который все еще злился на проституток.

Артем сказал то, что первое пришло в его голову:

– Ты все еще балуешься своими бандитскими вещичками?

Друг пожал плечами.

– А чем мне еще заниматься?

– Действительно, – сказал Артем. – Больше же заниматься, вообще, нечем!

– Ты просто не понимаешь, – сказал друг. – Все это, это такой кайф, когда воруешь что-нибудь, или так, немного избиваешь какого-нибудь совершенно незнакомого, или может с которым познакомился пять минут назад в баре, вы с ним выпили пару шотов и пошли покурить во двор. И вот ты даешь ему люлей. А он не понимает и спрашивает. За что. За что. Да ни за что, мой друг. Просто так. Преступления так и совершаются… Когда-нибудь я хочу ограбить банк. Это моя мечта.

– Но у тебя же все есть, – сказал Артем. – Зачем тебе грабить банк?

– В том-то и дело, что все есть. А это неинтересно. Что же еще прикажешь делать человеку, у которого все есть? Только добиваться преступного. Совершать все эти поступки, за которые можешь поплатиться свободой.