склонился в положительную сторону:

– Я изучу проект и сделаю правильный выбор, – вздрогнул он

от своего уверенного голоса. – И возможно, чуточку доработаю.

– Это правильно. Это точный ответ, что я и предполагал, –

довольно прогудел Журкин.

Перед столом замаячил официант, заказ, наконец-то, принесли.

Приятели ненадолго замолчали, отдавая должное съестному на

подносе.

– Так что, такие у меня дела, Филолет, – на распев выговорил

Журкин, стуча ложечкой, помешивая чай, и вдруг прерывисто

вскрикнул: – Еще что?! Что еще у меня нового! Эх!!! Все расскажу!

Я за то время, что мы с тобой не виделись, путешествовал много.

Что хотел – всё посмотрел. Махнул и во Францию, и в Италию, и в

Чехию, в Лаосе был. Да что там Лаос! Даже в Болдино ездил. В

прошлом году, например, в Индию занесло…Ненадолго, правда. А

позже вот, приехал и собаку завел, – Журкин замолчал, его губы

слегка покривились и, плаксиво пролепетали: – Единственное, что

меня сейчас волнует, мой дорогой друг – это то, что я до сих пор не

женился.

У Гомозова дернулся левый глаз. И едва ли Журкин,

увлеченный своим откровением и разглядыванием чаинок,

колыхающихся в кружке под влиянием кругового затихающего

вихря, мог усмотреть сию маленькую надрывную черту, на

короткий момент неодобрительно исказившую внешность

приятеля. Поэтому так же отрешенно и самозабвенно он

продолжал:

–Да, ладно бы там жениться! Это еще куда не шло! Я даже за

свое многолетнее расточительство времени не встретил той

женщины, которая оказалась бы главной находкой в моей жизни. А

это ведь не так-то просто, мой дорогой друг. Не так-то просто… Ну,

ты ведь понимаешь меня, наверное… Да? Понимаешь?! А собака…

А собака-то что. Собака-то, как бы не старалась, все равно

женщину не заменит, – Журкин надрывно засмеялся и продолжил

легко, не скрывая отличного расположения духа, вдруг

снизошедшего: – Путешествовать – путешествовал. Работа – есть,

да будет еще лучше! Дом – есть! Даже собака есть. Жены вот нет. А

времени на расцвет не так уж и много у нас остается. Да и кому я

дряхлым стариком-то буду нужен? Разве только из-за выгоды какой.

Как-то, знаешь, остепениться хочется. Ну, к примеру, через годик,

свою семью завести. Вот что стало в моих планах! Не в разрез с

работой, разумеется, – тут говоривший деловито прикашлянул и

вздохнул. – Вот так-то переменился Гриша Журкин, сторонник

холостяцкой жизни! Жениться хочу. Ну, с этим что-то не везет.

Оказывается, не так-то просто на наших старых порах, мой

любезный, влюбиться да и жениться! Не те мы уже! Не те.

Зачерствели совсем!

– Мерзость какая! – процедил ни с того ни с сего Филолет

Степанович и отодвинул желеобразный нежно-розовый десерт, и,

только секундой позже поднял глаза на Журкина, который сидел в

недоумении. – Нет, ну ты посмотри, посмотри, что они мне

принесли! Десерт! Какой же это, к черту, десерт! Это же в рот не

вломишь! А ведь это еще и глотать полагается!

– Да, подожди ты со своим десертом! – чуть раздраженно, но

весело вмешался Журкин, которого отстранили от задушевного

диалога. – Десерт, как десерт… Оставь его в покое. И прекрати

трясти тарелку! Это становится невыносимо! Не понравился –

закажи еще что-нибудь, поплотнее, нормальное на твой взгляд. А

то! Я ему про женитьбу! Такую серьезную тему завожу, а он мне

про десерт! Сто лет не виделись, а всё брюхо набить на уме! –

Журкин приподнял хрупкую тарелочку, стоявшую перед

Гомозовым, слегка тряхнул ее, от чего что-то розовое и

желеобразное пружинисто покачалось из стороны в сторону. –

Официант. Официант! – крикнул он, привлекая к себе внимание

публики кафе. Тут же к нему подбежал хиленький молодой человек