Все же домашние попытки поговорить с Настей неизменно проваливаются. Она твердит одно:

— Никто меня не толкал. Я телефон уронила, вот и высунулась посмотреть, где он.

— Прекрати защищать этих хулиганов! — наконец рявкаю я.

— Ты сам хулиган! — вырывается у племяшки.

Она влетает в детскую, хлопает дверью и запирается.

У меня и челюсть отваливается: обычно тихая и веселая девочка превратилась в зверька.

— Влад, оставь ее в покое, — защищает дочь сестра. — Настюха пережила стресс. Дай время. Пещерно лучше, — тут она делает паузу и на всякий случай отходит на несколько шагов

— Говори уже, что хочешь сказать!

— Поезжай к себе домой, — выпаливает Янка сбегает к маме в кухню за защитой.

Я растерянно смотрю ей вслед. Может, и правда, погорячился? Не разобрался в ситуации, наломал дров? Я всегда быстро принимаю решения, мой холерический темперамент просто не дает времени на размышления и сомнения.

— Вот останется у твоей дочери детская травма на всю жизнь! — не сдаюсь я и заглядываю в кухню.

— Не останется! — отрезает Яна. — У детей очень гибкая психика. Поверь, вскоре скандал в классе будет казаться легкой перепалкой.

Но я не соглашаюсь с такой халатной позицией и ночь провожу в кошмаре. Мысли так и крутятся в голове. Хочется схватить за воротник пальто Настину училку, эту любительницу красного цвета и противного сладкого аромата, и хорошенько встряхнуть, чтобы знала, как с детьми надо работать.

— Завтра иди в приемную директора и забирай документы, — приказываю сестре наутро. — Не будет Настя учиться в такой школе!

— Влад, угомонись! — сопротивляется Яна. — Конец года, нельзя вырывать ребёнка из привычной среды. Да и денег лишних нет, чтобы школы, как перчатки менять.

Все ясно! Это упрек в мой адрес. Стою и в упор смотрю на Янку. Она тоже сверлит меня взглядом. Отец передал мне отель, чтобы бывшая семья имела постоянный доход, а я оказался дерьмовым и ленивым бизнесменом. Мне мало от жизни надо, но мама и сестра – это совсем другое.

— Да? Ты так считаешь? — уже не так рьяно сопротивляюсь я и снова начинаю наворачивать круги по комнате. — А если эта ситуация повторится? Я видел их классуху. Растяпа и ворона!

И тут в зал вбегает Настя. Ее лицо перекошено, по щекам текут слёзы. Смотрю недоуменно: я отправил ее с бабушкой в магазин, хотел поговорить с сестрой без свидетелей. И когда они появились?

— Дядя! — кричит Настя. — Регина Викторовна самая лучшая! Она нас любит! И уроки ведёт очень интересно. У всех ребят английский язык — самый любимый предмет. Я не хочу в другую школу.

— Настя, выйди! Эта тема не обсуждается. Мы с мамой сами решим твою судьбу!

— Мамочка, Влад все неправильно понял, — племянница бросается к Яне в объятия. — Я же говорила: никто меня не толкал. Вы не слушаете!

Захлебываясь от рыданий, Настя опять скрывается в детской, а на пороге появляется мама. Теперь на меня укоризненно смотрят две пары голубых глаз. Они так похожи на мои, что мороз бежит по коже. От отца мне и сестре достались высокий рост, темные волосы и густые брови, от мамы – ясная голубая радужка.

— К старости будем с тобой соревноваться, кто больше похож на Брежнева, — шутит сестра.

Мама рядом с нами кажется маленькой и хрупкой, как балерина.

— Ладно, — отмахиваюсь от родных. — Думайте сами. Но пусть посидит дома, пока все не утрясется.

Несколько дней идёт разбирательство. Яну и Настю вызывают в школу, на беседу с администрацией, родителями и одноклассниками. Меня они собой не берут. На все попытки их сопровождать, сестра категорично отвечает:

— Займись делами отеля! У тебя там куча проблем. А в школе ты, как слон в посудной лавке, все норовишь что-то сломать или испортить.