Мать рассказывала, как у неё, в ту пору двадцатилетней комсомолки и отличницы, голова закружилась. Но не от открывающихся перспектив – на неё вдруг дыхнуло тлетворным влиянием Запада. Ей прямым текстом предлагали продать Родину. Пусть очень задорого, но – продать. А советские люди, строители коммунизма, так не поступают. И вообще, что значит – всё бросить и уехать? А Мишка Романов, с которым они вчера впервые поцеловались? А практика в школе, которая начнётся через неделю? А мама, в конце концов, с кем тут останется? Одна, с пьющим отцом? Мало ей неприятностей от сестры-иностранки, вон, в каждой анкете заставляют писать, позор – не отмоешься, теперь ещё из-за дочки краснеть? И Галочка отнесла тётушкино письмо в комитет комсомола. Комсорг, вспоминала мать, похвалил её «за бдительность» и сказал, что дети за родителей, в смысле, племянницы за тёток, не отвечают, и что он передаст документ куда следует. Видимо передал, потому что вторым и последним письмом от тётки-графини было короткое «Как знаешь».

Больше тётка ей не писала – как видно, обиделась. И какое-то время Галочка, а впоследствии – Галина Андреевна – думала, что оно и к лучшему. Тёткино наследство было нереальным, как мираж. А реальная жизнь была здесь: школа, где она преподавала в начальных классах, любимый муж Миша, дочка Людочка. Какая графиня, о чём вы! Хотя заноза в душе явно осталась. Иначе, зачем мать сохранила второй лист из письма, с перечнем графского имущества? И почему рассказывала маленькой дочке историю про девочку Соню, которая хорошо себя вела, выросла большая, уехала в сказочную страну и вышла замуж за принца, у которого было несколько прекраснейших дворцов? Видимо, что-то из детства в Людмиле и отозвалось, когда она решила назвать свою дочь Соней.

А страницу из тёткиного письма с оценкой наследства в полтора миллиона фунтов стерлингов мать ей показала, когда Соньке было полтора года, в один из их приездов в Ставрополь. Сказка оказалась былью. Людмила поняла, что в своё время двигало матерью, а вот Аркадий, когда жена пересказала ему семейную историю об упущенном наследстве, не понял. И назвал тёщу «совковой идиоткой, свернувшей шею собственной птице счастья».

Ну так вот, до сих пор Людмила на Аркадия не обижалась, ни разу. К дочке не подходит? Так все мужчины младенцев бояться! Маму её недолюбливает? Так все мужья тёщ не переносят! С отцом поссорился в его последний приезд в Москву? Так папа сам виноват: зачем было говорить, что настоящий мужик должен уметь руками работать, а не языком молоть. Ох, и разругались они тогда с Аркадием! Отец даже сказал, что если бы знал, каким никчёмным мужиком окажется муж его дочери, ни за что бы на свадьбу не согласился. А муж сказал, что он и не напрашивался и никого тут, у себя в доме, не держит.

Даже тогда Людмила на него не обиделась. А сегодня – проняло. Слишком уж всё было неправильно: она едва не погибла, а Аркадий бесится. Получается, чужой случайный мужчина её пожалел, а родной муж – обругал.

Курица уже подрумянивалась в духовке, когда зазвонил телефон, и Людмила сняла трубку в прихожей.

– Людмила? Здравствуйте, это Игорь Захаров. Как вы там?

– А, здравствуйте! Спасибо, всё в порядке, – она отчего-то обрадовалась его звонку. Но говорить старалась негромко, чтобы из комнаты не услышал Аркадий и не начал выяснять, что за мужики ей названивают.

– Вижу, что в порядке, раз до дому добрались. Больше никаких приключений с вами не случилось?

– Ой, нет, хватит уже приключений, – замахала ладонью Людмила, как будто он мог её видеть. – Кстати, спасибо за деньги, они меня очень выручили. Скажите, как их вам вернуть?