В детстве я часто ставила перед собой в воображении всевозможные дилеммы: например, чего бы мне хотелось больше – закончить учебный год на одни пятерки или сделаться чуточку выше, чтобы не стоять последней в линейке на физкультуре; проснуться с длинными кудрявыми волосами вместо моего каре до плеч или чтобы в меня влюбился сосед по парте. И тут же отвечала себе фразой Аглаи Епанчиной из «Идиота»: «Я в торги не вступаю». О, в какие только торги я бы не вступила тем летом, чтобы хоть на час увидеть В.

Наконец долгожданный день наступил. Мы уже давно все обговорили и спланировали: утром он выезжает из Люксембурга, делает небольшой крюк, чтобы отвезти брата в Страсбург, после чего ему остается преодолеть еще пятьсот километров, чтобы через пять часов быть у меня дома.

Разумеется, с самого утра все пошло не по плану. В. задерживался и рассчитывал выехать не раньше двух часов дня. Когда он уже был в дороге, с машиной вдруг что-то случилось: она не разгонялась больше чем до двадцати километров в час и на торпеде горели все лампочки сразу. В довершение всего его телефон почти разрядился. Он все время выключал его, чтобы потом в крайнем случае можно было со мной связаться.

Я ждала от него новостей и целый день не сводила глаз с телефона. С каждым сообщением В. о новых неприятностях мое сердце на мгновение замирало, будто перед мертвой петлей на американских горках, и в следующую секунду стремительно летело вниз, лопаясь, как наполненный водой воздушный шарик, брошенный с балкона пятого этажа. Боль от удара постепенно стихала, растекаясь по всему телу.

Ближе к вечеру В. позвонил: машина заглохла, пришлось отвезти ее обратно в Люксембург на эвакуаторе. Дальше о ней позаботится его брат. Сам же он попытается вернуться в Париж ближайшим поездом и будет у меня через три часа, если, конечно, успеет на вокзал к отправлению экспресса. Он будет держать меня в курсе.

Мои ладони вспотели от волнения, словно я следила за погоней на экране, в сумраке кинозала. Я представила себе ковбоя в широкополой шляпе и остроносых сапогах со шпорами. Мысль метнулась в сторону и ударилась о школьную карту США с розовыми, желтыми и бледно-голубыми штатами, между которыми, словно по линейке, были проведены пунктирные линии. Я вдруг вспомнила об однокласснике-американце, который в тот день как раз отмечал день рождения. В одиночку мне было не убить эти несколько часов до приезда В., и я решила все-таки заглянуть на праздник, хотя еще неделю назад рассыпалась в извинениях, говоря, что у меня ну никак не получится прийти.

Только я взяла трубку, чтобы набрать номер именинника, как на экране высветилась фотография В. Палец скользнул по ней, и телефон заговорил его голосом: он опоздал на поезд до Парижа (мое сердце замерло в той самой точке мертвой петли), и последняя надежда – через двадцать минут сесть на экспресс до Реймса, правда, непонятно, как оттуда добираться до моего дома. Он постарается найти такси.

– Хорошо, давай я приеду за тобой в Реймс на машине. Это всего сто двадцать километров отсюда.

– Ты с ума сошла, скоро стемнеет, как ты поедешь?

– Я знаю, не волнуйся, все будет хорошо.

– Ты уверена?

– Да!

– Yellow blue tibia3. – Эта подсказка для пытающихся говорить по-русски иностранцев, замеченная мною в набоковских «Прозрачных вещах», очень нравилась В., хотя он давно научился произносить эти слова без малейшего акцента.

– Я тоже!

– Когда сяду в поезд, позвоню, чтобы ты выезжала.

– Хорошо, я жду.

Через десять минут я услышала в трубке его радостное: «Все в порядке! Я в поезде, можешь выходить из дома». За секунду вылетела из квартиры, сбежала вниз с четвертого этажа, открыла дверь подъезда и… увидела В., стоящего около целой и невредимой машины, с улыбкой до ушей.