Когда Рафаэль работал, он вкладывал в работу все силы. Когда его тяготили проблемы, работа, казалось, шла еще лучше. После разговора с Габриель он вышел из дома, взял «тойоту» с прицепом, топор и отправился рубить высохшие и опасно накренившиеся деревья. Кроме того, Раф захватил кусачки и проволоку на случай, если понадобится отремонтировать изгородь. Ему предстояло основательно потрудиться, чтобы сделать все за один день…

Как кому-то может прийти в голову оглядываться на такое детство, какое было у него? На мать, которая воспитывала их с помощью розги, кожаной плетки да, собственно, всего, что попадалось ей под руку. Настроение Жозе менялось с быстротой молнии – от полного равнодушия до гневных воплей, но никогда, никогда в ее глазах не было видно ничего, хоть отдаленно напоминающего любовь к детям. Габриель она еще как-то терпела, а вот ее отношение к сыну оставалось неизменным и совершенно определенным.

Она ненавидела его.

Рафаэль горько улыбнулся. Прошли годы, и ненависть стала взаимной.

Он вогнал топор глубоко в древесину. Дерево было огромное. Потребуется немало времени, чтобы его свалить.

Вот и хорошо.

Физические упражнения очень полезны, если надо снять накопившееся напряжение. Что же касается того, что он боится вернуться в то время, когда был с Симоной…

Раф подошел к джипу, просунул руку в окно, взял сотовый и набрал номер гостиницы. Когда Сара ответила, он попросил соединить его с номером Симоны.

– Сейчас я валю деревья, – сказал Раф, услышав ее голос. – Потом починю изгородь. А потом покажу тебе виноградник. Я буду невыносим. Со мной будет трудно разговаривать. Но ровно в четыре я жду тебя возле винодельни.

Последовала пауза. Затем Симона ответила:

– Я приду, – и повесила трубку.

Габриель едва не лопнула от смеха, когда подруга передала ей слово в слово разговор с Рафаэлем.

– Прекрати, – взмолилась Симона. – Разве я смеялась над тобой, когда ты просто с ума сходила, так как тебе не терпелось поскорее увидеть Люка? Нет. Я проявила сочувствие.

– Я тебе тоже сочувствую. – И Габриель, не удержавшись, снова захохотала. – Господи, ну какой же он все-таки болван! Ну а у тебя-то есть план?

– Я работаю над этим. – Симона откинулась на спинку кровати. – Похоже, Рафаэль может общаться со мной, только постоянно отпуская колкости. Я была очень терпелива с ним, Габи. Правда. Очень терпелива. Но надо же его как-то остановить.

– О да. – Габриель пыталась быть серьезной, но уже через секунду упала на кровать, давясь от смеха.

– Прекрати. – Симона пнула ее ногой. – Мне нужно, чтобы ты сосредоточилась. Помоги составить план.

Габриель вытерла выступившие на глазах слезы и снова села.

– Ладно, – начала она. – Что там у тебя в разработке? Соблазнение? Обольщение? Приручение?

– Нет. Это он воспримет как угрозу. И начнет обороняться. А нам этого не надо.

– Да, этого нам не надо. – Габриель сосредоточенно барабанила пальцами по покрывалу. – А почему бы тебе, к примеру, не изобразить из себя страдалицу? Он сразу бросится на помощь.

– Не бросится, – отрезала Симона. – К тому же для того, чтобы получилось убедительно, нужно придумать причину страдания. И вообще, мне эта роль не нравится.

Габриель улыбнулась. Симона неодобрительно покосилась на нее:

– Слабой я выглядеть не хочу, а он должен увидеть во мне не врага, а союзника.

– Союз – вещь хорошая, – задумчиво проговорила Габриель. – И кто же ваш общий враг?

– Ну, если оставить в стороне Жозе, которая уже начинает подумывать, как ей наладить с вами отношения и, таким образом, избавиться от статуса врага, то, похоже, у нас его нет.