– Вон! – отчеканил он.

– Вы ведь ничего не знаете о проклятии! Сидите здесь, как сыч, с утра до ночи роетесь в книгах, пытаясь отыскать ключ, но ничего не выходит! – Я ткнула пальцем в небо, но, похоже, попала, судя по тому, как затрепетали крылья тонкого аристократического носа. – Если я уйду, вы можете ручаться, что жертвой не станет какой-нибудь случайный прохожий, которого вы увидите из окна? Говорите, что можете себя контролировать, но рисунки в гостиной вам противоречат. Как часто вы в бессознательном состоянии рисуете глаза? Каждую ночь?

Луксур Таэр молчал, замолчала и я. Говорили наши взгляды – взбешенный, горящий гневом взгляд темного мага и мой – прямой и честный, который сообщал: «Я хочу помочь. Разрешите мне это сделать!»

– Давайте я вас привяжу, – доброжелательно предложила я. – Тогда вы мне точно не навредите, пока я беседую с духом.

Луксур Таэр накрыл лицо затянутой в черную кожу ладонью и покачал головой, что одновременно означало: «Как же ты меня допекла!» и «Ладно, попробуем, ты ведь не отвяжешься!»

– Так не слишком давит?

Я поправила узел на груди преподавателя. Темный маг сидел, оплетенный жгутами из скрученных простыней: крепких веревок в жутком домище не нашлось, удивительно! Хорошо, что отыскался крепкий стул. Луксур Таэр заставил меня притащить из кладовки несколько самых надежных на вид, а потом безжалостно трясти их и стучать ножками по полу, проверяя на прочность. Мы остановили свой выбор на основательном, чем-то напоминающем трон стуле с резными дубовыми подлокотниками и широкой спинкой, обтянутой потертым бархатом.

– Не слишком, – коротко бросил маг в ответ на вопрос. – Я бы еще затянул.

– Уверены?

– Я вообще ни в чем не уверен!

Я послушно затянула узел посильнее. Хорошо, что нас никто не видит! Муза, простынями привязывающая к стулу хозяина дома, – зрелище не для слабонервных. Да и я, признаюсь, не представляла, какое испытание меня ожидает, когда предложила план! Пока луксур Таэр неподвижно сидел на стуле с непроницаемым лицом, мне приходилось касаться то его рук, то ног, то груди. Мы постоянно оказывались нос к носу. Щеки начали гореть от смущения. Когда я нагибалась к груди темного мага, я чувствовала на волосах его дыхание и еще ощущала легкий, подвыветрившийся аромат мужских духов от его рубашки и галстука: бергамот, шалфей и нотка пряной гвоздики. О чем думал луксур Таэр во время моих осторожных прикосновений, понять было невозможно: ни один мускул не дрогнул ни на его лице, ни на теле. Взгляд, уставившийся в пространство, остекленел. Как бы маг не ушел раньше времени в транс!

– Все, – сообщила я, отступая на шаг.

Показалось или темный маг тоже с облегчением выдохнул и сделался не таким напряженным?

На столике ожидали своего часа две мензурки: одна с остатками морса из теневиктуса, другая наполненная темно-коричневой жидкостью – эликсиром из гробовника. Луксур Таэр сумел-таки сварить лекарство из того праха, который я насобирала под окном. Здесь же лежала флейта, вынутая из футляра, – как только маг сделает глоток морса, я, не дожидаясь вселения призрака, начну играть успокаивающую мелодию. Знать бы еще, какие мелодии утихомиривают неприкаянные души, а какие, наоборот, бодрят!

– Если что-то пойдет не по плану, – в десятый раз за последний час повторил луксур Таэр, – беги на кухню. Ты ведь поставила воду, как я велел? Она уже должна вскипеть.

– Не поставила, – призналась я: самое время сказать правду, теперь, когда темный маг крепко связан и никуда, голубчик, не денется. – Я не стану вам вредить! Мало вам, что руки обожжены? Все будет хорошо, доверьтесь мне.