То же самое можно, видимо, сказать и про эти злосчастные шахматы. Раз стоимость каждой последующей фигурки по сравнению с предыдущей увеличивается в геометрической прогрессии.

Где-то Бабенко читал, что первый финансово-экономический кризис случился еще у шумеров. А всему виной стал банковский процент, который с геометрической прогрессией сожрал всю экономику шумерских городов.

Не ровен час, – рассуждал Бабенко, глядя на то, как москвичи активно скупают золото, – финансовый кризис обрушится и на голову его соотечественников.

Кстати, те же шумеры первыми начали играть в шахматы. Странно, что они при этом не просчитали разрушительную силу банковского процента в замкнутой системе. А когда гром грянул, законодательно запретили процент.

Из-за извечных столичных пробок машину пришлось припарковать за пару кварталов от магазина.

Бабенко это даже обрадовало. Он с радостью прошелся по главной торгово-подарочной улице города, разглядывая сверкающие окна витрин со всякой ненужной ерундой – вроде золотых брелков, зажимов для купюр и галстуков, визитниц и запонок.

Отыскав вывеску со звучным именем «Шахматы от П.А. Карабанова», Бабенко толкнул дверь и оказался в магазине, где никакими шахматами и не пахло. Зато воняло свежей краской и белилами – густой смесью сырости и ремонта в одном малярном ведре. Несколько гастарбайтеров из бывших южных республик зачищали стены от старой шпаклевки. Бабенко заметил, что краска, которую сдирали со стен, была точь-в-точь кофейно-шоколадного оттенка его кашемирового пальто.

– Вам кого? – обратил наконец внимание на сливающегося со стенами Бабенко один из рабочих. Может быть Равшан.

– Мне бы Петра Анатольевича Карабанова.

– Папа барана? Это соседняя дверь, – указал шпатиком на выход Джамшуд.

Впрочем, через секунду Бабенко был оказан куда более душевный прием. Его буквально стиснул в своих могучих объятиях крупный Петр. Глядя на этого борова, сразу и не скажешь, что он в свое время сдал на КМС не по греко-римской борьбе, а по шахматам.

– Изменился, возмужал, а вырос, а вырос-то как!!! – шутил Карабанов.

– А сам-то, сам-то! – пытался подстроиться под тон шуток потенциального клиента бывший сотрудник ФСБ – Федор Сергеевич Бабенко.

Пока пили в кабинете чай с печенюшками, Карабанов разжевывал суть проблемы.

– Понимаешь, сработали так, что комар носа не подточит. Ни камеры наблюдения, ни сигнализация не зафиксировали ничего подозрительного. И мы не можем определить, кто бы это мог быть. Вот здесь, – указал он на кассеты, – весь отснятый за неделю материал. Мы уже много раз просматривали и ничего не нашли.

– А может, это какой-нибудь бродяжка взял, что плохо лежало? – предположил Бабенко.

– Да что ты, мы таких и на порог не пускаем.

– А милиция че на это говорит? – спросил Бабенко только потому, что хотел спокойно допить бодрящий напиток. Своими вопросами «А они че? А ты че?» он всего лишь чаевничал причавкивая.

– А что они скажут? Они просмотрели записи, послушали продавцов и честно признались, что шансы отыскать преступника минимальны. Магазинно-сувенирных краж за праздники случается больше, чем грабежей за год и им такой мелочовкой заниматься не с руки. С больной головы на здоровую перекладывают. Говорят: сами виноваты – мол, плохая у вас защита.

– А ты че? – продолжал дуть на горячий чай Бабенко, отхлебывая по глоточку.

– А мне от этого не легче. Мало того, что весь набор безумно дорогой, так еще такая искусная работа! Вот посмотри сам, – протянул он пешку, вырезанную в виде кремлевской башенки. – Где я теперь такой камень возьму, и кто мне выполнит такую резьбу. Ну, хорошо, раздобудем мы камень и найдем ювелира. А с клеймом мастера как быть? Что, тоже подделывать? А если раскроется? Это же подсудное дело!