Когда Хэл отвернулся, Том скорчил в спину Уэлшу злобную гримасу.

Посыльный от Николаса Чайлдса появился еще до того, как Эболи и Дэниел закончили переносить тяжелые кожаные чемоданы, привязанные к крыше кареты. Ливрейный лакей с поклоном подал Хэлу запечатанный пергамент. Хэл дал лакею монету и ногтем большого пальца сломал восковую печать Ост-Индской компании.

Письмо было написано секретарем.

Лорд Чайлдс просит об удовольствии разделить с Вами ужин сегодня вечером в восемь часов в Бомбей-хаусе.

Ниже красовалась приписка, сделанная затейливым почерком самого Чайлдса:

Единственным гостем будет Освальд Хайд. Н. Ч.

Хэл тихо присвистнул. Ужин наедине с председателем и канцлером его величества короля Вильгельма Третьего!

– Предстоит что-то интересное…

Он улыбнулся, и по его венам пробежал трепет предвкушения.

За оставшееся время Эболи и Дэниел отчистили лошадей и карету от дорожной пыли и грязи, и теперь шкуры лошадей сверкали, как полированный металл. У Хэла имелось достаточно времени, чтобы принять ванну и с помощью горничной подготовить одежду, прежде чем настал назначенный Чайлдсом час.

Окруженный садом Бомбей-хаус стоял за высокими стенами; находилось это здание буквально на расстоянии броска камнем от юридических школ, а от штаб-квартиры Ост-Индской компании на Леденхолл-стрит путь сюда занимал несколько минут неторопливым шагом.

У высоких кованых ворот стояла охрана, но стражи сразу распахнули створки, как только Эболи выкрикнул имя своего хозяина. У двустворчатой двери ожидали трое лакеев, чтобы встретить Хэла и принять у него плащ и шляпу. Затем мажордом повел его через анфиладу роскошных комнат, где висели зеркала и огромные картины, изображавшие корабли, морские сражения и экзотические пейзажи; анфиладу освещал целый лес восковых свечей в хрустальных канделябрах и золоченые масляные лампы, которые держали в изящных руках мраморные нимфы и черные амуры.

Они шли дальше, и огромные публичные помещения уступили место более сдержанному окружению; Хэл понял, что теперь они вошли в приватную часть огромного здания, ближе к кухням и помещениям для слуг.

Наконец они остановились перед дверью настолько маленькой и неприметной, что Хэл легко прошел бы мимо нее. Мажордом негромко стукнул по ней своим посохом.

– Войдите! – прогремел изнутри знакомый голос.

Перешагнув порог, Хэл очутился в небольшом, но роскошно обставленном кабинете. Панели стен скрывались за арабскими и индийскими гобеленами, а в самой комнате едва хватало места для большого стола, уставленного серебряными блюдами и золочеными супницами, от которых исходили соблазнительные ароматы и струйки пара.

– Вы точны, как всегда, – похвалил Хэла лорд Чайлдс.

Он сидел во главе стола, едва помещаясь в большом мягком кресле.

– Вы уж меня извините, Кортни, что не встаю, как положено. Опять болит, черт бы ее побрал.

Он показал на свою ногу, обмотанную бинтами и опиравшуюся на небольшую скамеечку.

– Вы, конечно, уже встречались с Освальдом.

– Да, я имел такую честь. – Хэл поклонился канцлеру. – Добрый вечер, сэр. Нас познакомили у мистера Сэмюэля Пепуса в прошлом августе.

– Добрый вечер, сэр Генри. Отлично помню нашу встречу. – Лорд Хайд улыбнулся и сидя чуть поклонился Хэлу. – Вы не из тех людей, кого легко забыть.

Хэл понял, что вечер начинается лучше некуда.

Чайлдс легким, свободным жестом предложил Хэлу сесть рядом с ним.

– Садитесь сюда, чтобы удобнее было говорить. Снимайте сюртук и парик, чувствуйте себя свободно.

Он посмотрел на густые темные волосы Хэла, лишь едва заметно тронутые сединой, и усмехнулся.

– Ну конечно, вы не носите парика… чертовски разумно! Мы просто рабы моды, все те несчастные, что живут в этом городе.