Тьма уже снова навалилась на них, и все же Том видел саблю, занесенную над его головой, и предупредил удар, отпрянув в сторону и поднырнув под саблю. Он слышал, как клинок просвистел рядом с его ухом, услышал хрип противника, вложившего в удар всю силу.

Все уроки Эболи разом дали себя знать. Том, ориентируясь на звук дыхания напавшего, нанес ответный удар и почувствовал, как его клинок погрузился в живую плоть… он никогда ничего подобного не испытывал прежде, и это его ошеломило. Его жертва закричала от боли, а Тома охватила дикарская радость. Он чуть отступил и сменил позицию, двигаясь стремительно, как кошка, а затем снова вслепую нанес удар. И опять почувствовал, что не промахнулся: сталь влажно скользнула в плоть и ударилась острием о кость.

Мужчина взвыл – а Тома впервые в жизни обуяла обжигающая страсть битвы.

При вспышке следующей молнии Том увидел, как его жертва отступила назад, уронив саблю на песок.

Мужчина схватился за свое изуродованное лицо. Его щека оказалась рассечена до кости, а кровь в синем свете выглядела черной, как смола, она лилась на подбородок и падала на грудь урода…

Той же вспышки Тому хватило, чтобы увидеть: его отец и Эболи уже расправились со своими противниками – один из готтентотов судорожно дергался на песке, другой сжался в комок, обеими руками зажимая рану и широко разинув рот в крике.

А Большой Дэниел был еще занят – он сражался с высокой жилистой фигурой, обнаженной до пояса, с черным телом и блестящей, как у змеи, кожей. Но остальные нападавшие отступали, напуганные яростью небольшого отряда. Тьма поглотила их, как будто за ними захлопнулась дверь.

Том почувствовал пальцы Эболи на своей руке и услышал его голос у своего уха:

– Отходим к лодке, Клебе. Держимся вместе.

Они побежали по мягкому песку, натыкаясь друг на друга.

– Том здесь? – В голосе Хэла слышалось беспокойство.

– Здесь, отец!

– Слава богу! Дэнни?

Видимо, Большой Дэниел успел убить того человека, потому что его голос прозвучал близко и отчетливо:

– Здесь!

– Эй, «Серафим»! – во все горло выкрикнул Хэл. – Отходим!

– Я «Серафим»!

На приказ откликнулся голос Эла Уилсона.

Еще одна молния осветила всю картину. Четверка находилась еще в сотне шагов от баркаса, лежавшего у самых бурных волн. Восемь матросов во главе с Элом бежали навстречу с пиками, абордажными саблями и топорами. Но банда готтентотов снова сбилась вместе и, как охотничьи псы, гналась за моряками.

Том оглянулся через плечо и увидел, что раненный им человек поднялся и бежит во главе бандитов. Хотя его лицо сплошь заливала кровь, он размахивал саблей и издавал боевой клич на незнакомом языке. Он заметил Тома и несся прямиком на него.

Том попытался подсчитать нападавших. Возможно, девять или десять… Но темнота спрятала их раньше, чем он смог толком это понять.

Его отец и Эболи перекрикивались, поддерживая связь, и теперь две группы сошлись. Хэл тут же закричал:

– Схватка в ряд!

Даже в ночной тьме они легко выполнили маневр, который так часто отрабатывали на борту «Серафима».

Плечом к плечу они встали навстречу атаке, подобной бурной волне. Сталь гремела о сталь, крики и проклятия сражающихся мужчин заглушали даже рев бури.

А потом вспыхнула новая молния.

Ханна подобралась к краю рощи с пятнадцатью мужчинами. Ночь показалась им слишком долгой, ярость шторма ослабила их храбрость, и еще их одолела скука ожидания. Потом их поднял на ноги шум битвы. Они похватали оружие и теперь выбежали из-за деревьев.

При свете молнии они увидели схватку, происходившую у самого края воды, где стояла пустая лодка. При той же вспышке Ханна отчетливо увидела Генри Кортни.