– Мурлы… – начал говорить Димон, но Мурлыкина уже бросила трубку.

– Сама тортик съем! – сказала Мурлыкина, взяла ложку.

А тортик‑то и не лезет в нее, в Мурлыкину, и грустно от чего‑то.

– Я же только испытать средство хотела! – сказала Мурлыкина и всхлипнула. Слезы покатились по щекам. Мурлыкина схватила тортик и в ярости швырнула его в окно.

Мимо проходил бомж и очень обрадовался.

– Спасибо тебе, Боже! – сказал он, подбирая торт. – Сегодня у меня вечеринка.

Позвонила Морозова.

– Ну что? – простонала Мурлыкина. – Опять будешь про свою несчастную любовь мне плакать?

– Нет, – сыто промяукала Морозова. – Не буду. Любовь у меня счастливая. Я посмотрела твой канал про еду на youtube и приготовила пирог и пригласила моего парня на пирог. Оказалось, что он больше всего в жизни любит мамины пироги. А мой пирог ему показался таким же вкусным, как у его мамы.

– Что? – Мурлыкина аж подпрыгнула.

– Нет! Писатель! – возмущалась Мурлыкина. – Ты видел? Видел? Она по моему рецепту сделала пирог и заполучила себе парня. Видел?

– Конечно. Твои рецепты прекрасны! – улыбнулся Писатель.

– Откуда ты знаешь? Ты же не пробовал!

– Я видел твои картины. Я говорил с тобой. Человек, который умеет так наслаждаться жизнью, не может не поделиться своим наслаждением с другими.

– О! Какие приятные слова! – Мурлыкина зарделась и плюхнулась на скамейку.

– Люди ищут наслаждения, но ведь нельзя наслаждаться, не доверяя!

– Точно! Если не доверяешь, то боишься. А какое же наслаждение, если ты боишься?

– Угу. Хочешь барбариску?

– Хочу. Спасибо, – Мурлыкина протянула руку.

Писатель порылся в кармане и высыпал в ладонь Мурлыкиной горсть барбарисок.

– А знаешь, чего я не пойму до сих пор? – сказала Мурлыкина, разворачивая конфету.

– М‑м?

– Почему я заплакала? Почему мне стало так обидно, когда Димон сказал, что придет со Светкой? Ведь я же и не хотела от него никакой любви. Но почему не сработал твой способ? И почему…

– Стоять, Мурлыкина! – тормознул ее Писатель. – Давай по порядку. Вот почему ты заплакала, если тебе было все равно?

– Почему? Потому что я уже заранее решила за него, что это должно сработать? Потому что я была уверенна, что я вооружена лучше? Что Димон – игрушка в моих руках? А оказалось, что это он воспользовался мной и моей манипуляцией. То есть мне тупо обидно, что я проиграла? Но ведь это ты мне посоветовал! Зачем ты меня обманул?

– Постой, Мурлыкина! Я тебе говорил про кошек. А не про людей!

– Не думаю, что люди сильно отличаются.

– Не сильно. Они так же чувствуют любовь, как и кошки. Ну‑ка, скажи мне, как ты называла Димона, когда его не было?

– Димон.

– Значит, ты не любила слово «зайка», которое придумала для него. Ты хотела купить Димона пирогами и чужим холодным словом «зайка»?

– Ну, типа того, получается.

– Когда ты зовешь свою кошку, что ты чувствуешь?

– У меня нет кошки. Дома мама не разрешает. А в мастерской нельзя. Шерсть будет прилипать к холстам. Но я бы хотела.

– И как бы ты ее назвала?

– Барсетка, – ласково произнесла Мурлыкина. – пусть будет толстой и пушистой, как полный кошелек денег.

Писатель засмеялся.

– Что ты ржешь? – смущенно заулыбалась Мурлыкина.

– Барсетка, Муся или Барсик, или Бармалей или Матильда Петровна – каких только имен не придумывают люди, чтобы дать имя своей любви! Понимаешь?

Мурлыкина улыбалась все шире и не могла справиться с улыбкой. Потому что она ясно представляла себе кошку Барсетку. И Барсетка мурлыкала так прекрасно и так деловито вылизывала шерстку, что не улыбаться не было никакой возможности.

Писатель достал айфон, быстро щелкнул на него лицо Мурлыкиной и показал ей фото.