– А если это… – Патлатый почесал затылок. – Защитный костюм надеть и противогаз?

– Не помогает, – авторитетно заявил Бульба. – Гнус окуляры залепит и фильтр забьет, так что по-любому ослепнешь и задохнешься на раз-два. И хоть гоняй эту мошкару, хоть дави ее – все равно каюк.

– И что, неужели эту пакость сами же «синие» на свою голову и развели?

– Ну… – Бульба замялся. – Вообще-то, наверняка сказать не могу. Может быть, конечно, насекомые в метро с поверхности пробрались. Но скорее всего это все-таки что-то у «синих» на жучиных фермах не сложилось, вот и повыводились какие-то мутанты.

Сельмашевские умолкли. Но тишина длилась недолго.

– А я тут еще одну историю недавно от диаспорских слышал, – снова осторожно заговорил патлатый парень. – Тоже про синюю ветку.

«Ну кто бы сомневался», – подумал Илья.

Самые нелепые и невероятные байки о метро были связаны с ней. Вероятно, потому, что эти россказни проверить труднее, чем какую-нибудь страшилку о красной станции. Сам Илья всем этим слухам не особенно верил. О нем, как выяснилось, тоже ходят та-а-акие слухи… И язык мутантов, мол, понимает, и тварей заговаривает…

– Что за история? – Бульба заинтересовался заявлением патлатого.

– Говорят, – сдавленным голосом начал тот, – будто на синей ветке есть места, где темнота человека убить может.

– Как это?

– А вот так. Идешь-идешь по туннелю, а потом свет у тебя вдруг гаснет сам собой. И не важно, с чем идешь – со свечой, с факелом или с фонариком. Один хрен – темнота как колпаком все вокруг накрывает. И густая такая – ну прямо глаз коли!

Сельмашевцы слушали разинув рты. Видимо, байка была из новых.

– И там уж хоть фонариком щелкай, хоть зажигалкой, хоть спичку чиркай – все равно света больше не будет. А потом… потом…

Похоже, рассказчик напугал сам себя. Парень судорожно сглотнул, опасливо покосился в непроглядный туннельный мрак за краем платформы. Но все-таки продолжил:

– Потом, короче, темнота начинает уплотняться, наваливается на грудь, на лицо, как матрас. Прижимает к полу, к стене или прямо на месте обволакивает и начинает давить.

– И что? – спросил Бульба.

Патлатый передернул плечами:

– В общем, человек с места сдвинуться уже не может и в конце концов задыхается.

– Может, это и не темнота вовсе? – предположил бородач дядя Миша. – Может, тварь какая?

– Не-е-е, – замотал космами парень. – Тварь хоть кусочек бы да откусила. Иначе зачем ей вообще нападать? А так трупы находят нетронутые. Только глаза выпучены и язык – наружу.

Дослушав сбивчивый рассказ патлатого, Илья решил, что с него на сегодня, пожалуй, хватит. Он уже потянулся к спальнику с твердым намерением вползти в палатку и отгородиться, наконец, от назойливых сельмашевцев. Благо те на время забыли об оказавшемся бесполезным чужаке Колдуне и затеяли беседу между собой.

Именно в этот момент снова заговорил Бульба. Причем заговорил на тему, которая Илью заинтересовала.

– А про подземелья, которые жукоеды откопали, слыхали? – понизив голос, спросил усач.

Илья насторожился. Подземелья, обнаруженные «синими», не были похожи на очередную страшилку. Казак о них рассказывал тоже.

– Подметро, что ли? Слышали, конечно, – закивал патлатый парень. – Вроде лабиринт там у них. Большой, как целый город, и куда-то на глубину уходит. Но жить в нем можно.

– Ага, только «синих» кто-то в этом самом подметро гасит почем зря, – вставил свое слово дядя Миша. – Стены там, говорят, сжимаются и давят людей, а то, что остается, – втягивают в себя.

– А я другое слышал, – растерянно пробормотал патлатый. – Будто там зомби бродят.

– Брось, – отмахнулся бородатый сельмашевец. – Откуда там зомбям-то взяться? Это ж не Северное кладбище. Никого там не хоронили. Сейчас все трупы на поверхность вытаскивают…