Деревня наша располагалась примерно посередине побережья залива Мунфлит. Берега его слева и справа от нас отстояли один от другого на двадцать миль, и этот весьма солидных размеров водный бассейн мог стать при юго-западном штормовом ветре смертельной ловушкой для корабля, если он на беду свою в такое время шел по проливу и не успевал обогнуть мыс Снаут, его затягивало в залив, день по нему мотало, но к вечеру неизбежно выкидывало на берег. Множеству славных кораблей не удавалось обойти коварное место, и участь была уготована им ужасная. Галечный берег обрывался прямо на глубину. Чудовищной силы волны били корабль о него, накрывали сверху. Даже самое прочное дерево не могло выдержать их сокрушающей мощи. Люди, прыгавшие за борт, тоже тщетно ждали от моря пощады. Оно их захлестывало, сбивало с ног, накрывало ревущими пенистыми стенами воды, и очередной смертоносный вал утягивал несчастных одного за другим в пучину вместе с галькой, оглушительный рокот которой разносился в вечерней тьме даже после того, как ветер, поднявший всю эту бучу, стихал до самого Дорчестера, где люди, ворочаясь в теплых постелях, благодарили Бога за то, что он их упас от сражения с бурей на побережье Мунфлит.

Буря третьего ноября к кораблекрушению не привела, но ветер поднялся, какого я никогда до того не знавал, да и после всего лишь раз столкнулся с подобным. Буря бушевала всю ночь напролет, и ярость ее час от часу росла. Думаю, что в Мунфлите никто тогда не ложился спать, ибо оконные стекла и черепица разметались на куски, двери хлопали, ставни, мотаясь под натиском вихря, стучали, попробуй засни. К тому же, казалось, печные трубы тоже вот-вот обвалятся и раздавят нас. К пяти утра буря разошлась пуще прежнего. А затем кто-то пронесся по улице, криками возвещая о новой опасности. Море затапливает уже берег и, похоже, затопит все вокруг.

Некоторые из женщин призывали бежать прочь от берега и вскарабкаться на Ридждаун, но мастер Рэтси, который вместе с несколькими другими мужчинами ходил по домам и успокаивал их обитателей, прибег к урезонивающему доводу, что верхняя часть деревни намного выше уровня моря и, если, не ровен час, затопит ее, скорее всего, Ридждаун тоже окажется под водой.

А море уже целиком покрыло весь галечный пляж, и в лагуне скопилось столько воды, что она, нарушив пределы, за которые не заходила даже при половодье, затопила впервые за последние пятьдесят лет все прибрежные луга и даже нижнюю часть улицы. Церковный двор, хоть и был на некоторой возвышенности, тоже к рассвету оказался затоплен, и церковь выглядывала из воды, словно небольшой остров с крутыми склонами. В таверне «Почему бы и нет» вода перехлестывала через порог, но Элзевир покидать ее не желал, говоря, что ему безразлично, пусть хоть море его и смоет. А в девять утра пришло чудо. Ветер внезапно унялся. Вода начала отступать. Показалось яркое солнце. И еще до полудня люди стали выходить из домов, чтобы посмотреть на потоп и обсудить шторм. Многие раньше не представляли себе, что напор ветра может быть таким яростным, но самым старым из наших жителей помнилось, как на второй год правления королевы Анны здесь бушевало, может, еще и похлеще. Как бы то ни было, этот пятничный шторм стал весьма много для меня значить, и в дальнейшем вы убедитесь, насколько вскорости после того, как пронесся он по деревне, изменилась моя жизнь.

Воды, как я уже говорил, поднялись до того высоко, что церковь стала похожа на остров, но и ушли они быстро, поэтому мистеру Гленни не пришлось отменять воскресную службу. В церковь людей у нас обычно-то приходило не слишком много, но тем утром явилось их даже меньше привычного, так как луга между деревней и церковным двором превратились после прошедшего наводнения в почти непроходимую топь. Водоросли обвились гирляндами вокруг надгробий на кладбище, а с внешней стороны каменной ограды церковного двора образовался из них целый склон, источающий резкий солено-йодистый запах, словно от яиц кайры, который всегда стоял в воздухе, если юго-западный вихрь устилал наш берег ковром из морского сена.