Изображение переключилось, и на экране показалось вытянутое лицо Бестселлера с его длинными черными растрепанными волосами и густой щетиной.

– Это определенно можно назвать прорывом, – быстро говорил он, вертя маленькими черными глазами, – и это заслуга всех нас. Хочу похвалить бойцов нашего элитного отряда, а также поблагодарить Наместника Хилари за его помощь в разработке абитумов. Также хочу выразить отдельную благодарность моему заместителю, лейтенанту Элен Коллинс, благодаря усилиям которой наш отряд смог поместить под стражу одного из опаснейших преступников мира – Фрэнсиса Штунца. Ему предстоит пройти ряд допросов, – на лице капитана появилась ухмылка, значение которой было дано понять не каждому, – после чего его отправят на справедливый суд, в котором уже изъявили желание участвовать оба Наместника.

– Сестра… – восхищенно прошептал Никс, глядя в экран.

О существовании Креты, сидевшей рядом, он моментально забыл, стоило Окенхарту упомянуть об Элен. Но Марли все слышала и теперь удивленно наблюдала за Джеледом, изучая его реакцию. В какой-то момент она поняла все.

– Элен Коллинс, дочь Алтиорема Кристофа, – протянула она, наблюдая, как вытягивается лицо Никса, – твоя сестра?

– Твою мать… – Джелед рухнул на кровать, закрыв лицо руками.

Мозаика складывалась так быстро, насколько это вообще было возможно.

– Известных родственников у Алтиорема не было, – продолжила рассуждения Крета, – однако у Экзти Редэм, матери его ребенка, была сестра, подарившая миру нашего прославленного Алтиорема Игнаса. Так значит, он был не единственным ребенком в семье?

– Откуда тебе известно, кто такая Элен Коллинс? – приподнял голову Никс.

– Я дочь Наместника, – пожала плечами Марли, – и пусть я не общаюсь с отцом много лет, по известным тебе причинам, мне самой известно многое. Хилари Марли был одним из приближенных Кристофа, поэтому доподлинно знал, что уже после его исчезновения Наместник Экзти родила от него девочку, которую назвали Элен, а после дали ей фамилию Коллинс и отправили в элитный столичный интернат, так как Эмили Редэм интересовал лишь один ребенок в ее жизни. Кто бы мог подумать, что она так обошлась не только со своей племянницей…

Никс размеренно похлопал в ладоши, все еще лежа на спине.

– О да, – процедил он, – теперь мы немного приблизились к пониманию того, откуда во мне весь этот цинизм.

– И после этого ты говоришь, что ценил мою заботу о тебе? – она окатила его презрительным взглядом единственного золотого глаза, – Да как ты можешь…

Он резко поднялся, вдавив ладони в матрас. Джелед понял, что отнюдь не учел одного факта, касательно Креты. Ее чувств.

– Послушай, – затараторил он, – я собирался тебе рассказать, но немного позже.

– Как и про то, что меня собираются отчислить из школы из-за тебя? – по ее щеке покатились слезы, – Я считала тебя своим единомышленником и другом! А ты в упор меня не видишь! Ты все время твердил, как тебе хорошо в одиночестве? В уединении, отстранившись ото всех? Так убирайся! – она вскочила с кровати и указала на дверь, – Ты никогда не собирался подпускать меня к себе, верно? Теперь и я тебя не подпущу! Пошел вон!

– Я не хотел обидеть тебя… – продолжал оправдываться Никс, – прости, что…

Но она уже не слушала.

– Пошел вон! – повторяла она, зажмурившись.

Джелед тяжело вздохнул и вышел из ее номера. Дверь с грохотом захлопнулась за его спиной, и он непроизвольно вздрогнул от испуга. Еще несколько минут он стоял в пустынном гостиничном коридоре в оцепенении, пытаясь собрать мысли в клубок и размотать их в последовательную нить. Получалась сущая ахинея. Разумеется, он знал, в чем был виновен перед Кретой. Конечно, он понимал ее чувства. Но что со всем этим делать, он не знал. Впервые за долгое время ему было не плевать на чувства кого-то, кроме Элен. И по иронии судьбы именно его связь с этим единственным дорогим ему человеком и породила весь этот ворох социально-эмоциональной дребедени, в которой он не мог разобраться.