Голова еще гудела, но уже не от сотрясения, а от бурного потока мыслей и идей. Приглушенный шум Хапстада, простирающегося где-то под ней, лишь помогал ей все сильнее погрузиться в собственное сознание. Что-то скрывалось за тем потоком, но Элен не могла разобрать. Странное чувство притягательности неизвестности, но от него невозможно было избавиться. Да ей и не хотелось. Лекарства помогали не только избавиться от головокружения и редких порывов тошноты, но и погружали ее в собственный тихий внутренний мирок, в который Коллинс опускалась все ниже и ниже, почти касаясь дна этого уютного аквариума. И там что-то было, в этой мгле, но течение неизбежно выталкивало ее наверх, не позволяя дотянуться.

Соленый привкус во рту. Ему неоткуда было взяться, но он растекся по ее языку и ноздрям, пробираясь всю глубже. Приятная прохлада почти растеклась по ее телу, но телефонный звонок оборвал грезы.

Элен с недовольством цокнула и нажала кнопку громкой связи на устройстве, о чем тут же пожалела. Рев капитана эхом разлетелся по квартире, заставляя окна дребезжать.

– Коллинс! – Его голос резкой пощечиной разбудил ее и скинул с кровати, несмотря на то, что она лежала в самом ее центре. – Мне доложили, что ты досрочно выписалась из больницы! Я не знаю, какое по размерам шило у тебя торчит из одного места, но, раз уж ты такая неугомонная, то будь добра явиться в мой кабинет! Немедленно!

Гудки окончания связи сменились истошным скрипом, вырвавшимся из сомкнутых губ Элен. Разумеется, она всем сердцем хотела продолжить работу и добиться в ней определенных успехов, способствуя поимке все большего количества Поглотителей, но кровать была слишком мягкая и то чувство… оно испарилось. Исчезло и покинуло ее сознание, оставив в нем грустную пустоту, которую вряд-ли можно было заполнить чем-то еще.

И все же она поднялась с лакированного паркета и вновь накинула куртку на свои плечи. Положив в карманы небольшой пузырек с таблетками от головокружения и бумажник с фотографией отца и матери, она вышла за дверь. Куртка быстро оказалась в руках, так как на улице было неимоверно жарко. Благо, участок находился в нескольких минутах ходьбы от ее дома, и Элен скоро очутилась в затемненном прохладном зале, по которому лениво шастали ее коллеги.

Скрипучая дверь кабинета приоткрылась и в узкую щель, словно жидкость, просочилась Коллинс, стараясь взбудораживать капитана слишком резко. Однако Браун уже дожидался ее.

– Коллинс! – Рявкнул он, пронзив испытующим взглядом, – какого черта ты здесь делаешь в таком виде?

Ей потребовалось некоторое время, чтобы уловить суть вопроса, но все же она, проглотив ком в горле, вытянулась во весь рост и ответила в той же манере:

– Капитан! – Заложив руки за спину, прогорланила Элен. – Мой экзоскелет был уничтожен до состояния утиля! К сожалению, у меня еще не было возможности получить новый на замену тому, из-за чего мне пришлось явиться в гражданской форме! Этого больше не повторится!

– То есть, – злорадная усмешка исказила его лицо, – явиться ко мне и нести какой-то бред у тебя есть возможность, а облачиться в форму – нет? Это глупые отмазки!

– Но сер, – Коллинс слегка замялась, не понимая, чего от нее хочет Браун, – я считала, что пока я в больничном отпуске, то не имею права носить полицейскую форму…

Питер усердно покопался в бумагах, лежавших на столе, и достал небольшой синий лист с несколькими печатями и подписями. Изучив его содержимое беглым взглядом, он довольно хмыкнул, осознав, что нашел то, что искал, и разорвал листок на две равные части.

– Ты можешь стоять, – сурово произнес он, – ты в участке, а значит, ты можешь и дальше нести справедливость на улицы города и всего безирка, Коллинс. Это был твой больничный отпуск. Теперь он в моем мусорном бачке. Я сразу тебя предупреждал, желторотая, что в моем участке с преступностью не шутят и не отлынивают от работы. Ты сама нарвалась на того парня, сама полезла в драку, и сама же от него получила! Я не собираюсь терять оплачиваемого сотрудника только потому, что ему захотелось геройствовать!