. Таким образом, мы можем воссоздать прикосновение с помощью зрения или слуха, а наше тело предчувствует тактильные ощущения, когда мы оказываемся рядом с объектом, который хотим потрогать. Мы можем испытывать вестибулярные ощущения или чувствовать сенсорно-моторные импульсы просто глядя на подвижные произведения искусства (или даже на произведения, которые изображают движение). Кроме того, как уже было сказано выше, в музее мы постоянно испытываем и другие телесные ощущения.

Если расширить понятие прикосновения, включив в него телесные ощущения и мультисенсорное восприятие, можно выдвинуть две гипотезы.

Во-первых, хотя музей ограничивает тактильное восприятие, это не отменяет других способов телесного взаимодействия с искусством.

Во-вторых, если бы нам разрешили трогать объекты, не факт, что восприятие стало бы более точным. В этой главе мы рассмотрим оба этих предположения, а также обсудим, что в таком контексте представляет собой музейный опыт незрячих людей.

Одно из свойств искусства, наделяющее его ценностью в наших глазах, – способность вызывать сопереживание. Рассматривая фигуративное искусство, мы часто идентифицируем себя с главным персонажем картины или скульптуры и размышляем, каково было бы оказаться на его месте, в то же время или в такой же ситуации. Это эффективный способ опосредованно испытать то же, что испытывают другие человеческие существа, безопасный и безболезненный способ исследовать, словами Ротко, «трагедию, экстаз и отчаяние». Мы испытываем эту эмпатию всем телом, когда исследуем глазами экспонат. Реакция на произведение искусства имеет не только интеллектуальную, но и физическую составляющую. В тех случаях, когда визуальное восприятие невозможно, решением может стать предложить посетителю принять такую же позу, как у фигур на картине или у скульптуры, и сопроводить это рассказом об изображенном. Когда человек знает и чувствует, что его тело расположено ровно так же, как и у изображенных персонажей, дистанция между ним и произведением искусства сокращается. Тело посетителей, как сказал бы философ Морис Мерло-Понти, оказывается в пространстве и времени самого искусства.

Проприоцепция (то есть восприятие положения тела в пространстве) находится в центре проекта Эрвина Вурма – серии так называемых одноминутных скульптур, которая началась в 1980-х и пополняется новыми работами по сей день. Автор предлагает случайным прохожим позировать в течение одной минуты с каким-нибудь бытовым предметом. Эти живые скульптуры, в их неподвижности и объемной массивности, являются аналогами более традиционных скульптурных форм. Этот проект не только критически работает с темой постоянства и материальности скульптуры, но и дает людям возможность на себе ощутить позы скульптур. Таким образом, идентификация с работой переводится из интеллектуальной плоскости в плоскость ощущений.

Подобное можно сказать и о перформансе Энтони Гормли «Один и другой», который был показан в 2009 году. В рамках перформанса обычные люди по очереди проводили час на пустующем постаменте в северо-западном углу Трафальгарской площади. Всего в акции приняло участие две тысячи четыреста человек, ставших живыми скульптурами и коллективным портретом современной Великобритании. В этом случае мы наблюдаем аналогичную ситуацию: воплощение экспоната в собственном теле может открыть новые грани рефлексии, что в свою очередь способно глубоко повлиять на наше восприятие искусства. Мы становимся не просто зрителями, а полноценно переживающими субъектами, наделенными собственными представлениями об искусстве – не только на высоком когнитивном уровне, но и на более базовом, чувственном уровне, который оказывается очень богатым по своей природе.