Евстафий, крадучись, подошёл к распахнутой двери комнаты дочери, прислонился к косяку, слушая и тихонечко тарабаня пальцами в такт произведению, и – по окончании игры, прошептал:

– Ванесса… Ванесса… Царевна моя…

Инесса обернулась. Увидела отца. Улыбнулась:

– Папка!

Инесса положила аккуратно, но быстро, скрипку и смычок на ткань на столе и кинулась в объятия уже зашедшего в комнату отца.

– Ванесса! Мне дали-таки!… – Евстафий поднял указательный палец вверх и восторженно заиграл глазами.

– Папка! Вот здорово! Я же говорила, я же говорила…

Инесса прижалась к отцу, и оба они, радостные плюхнулись на диван. Отец обнял за голову дочь, поцеловал в волосы и проговорил, еле сдерживая слёзы:

– Ну, и что, что поздно, ну и что… Твой великий прадед и не предполагал, как это сложно – добиться признания в наше время. Я столько лет, столько лет доказывал, доказывал…

Евстафий немного отстранил дочь, заглянул ей в глаза.

– Ты, дочка, обязана стать великой скрипачкой, чтобы род Хандошкиных не прервался. Ты учись, дочка, учись, мне для тебя ничего не жалко. Хочешь хорошую скрипку – на! Как тебе, кстати, твоя примавера?

– Пап! Отличная скрипка! – Инна посмотрела в сторону лежащей на столе скрипки.

– Это, конечно, не Вийом… Через год закончишь школу, поступишь в консерваторию, а я всё сделаю, чтобы ты там училась. Ты будешь знаменитой! Ты будешь играть в лучших залах мира! Я же тебе не зря дал имя – Ванесса!

– Кроме тебя, пап, меня всё равно так никто не называет.

Из другой комнаты раздался голос Клавдии:

– Инночка! Савушка! Я накрыла! Обедать идёмте!

– Дочь моя! – Евстафий вздохнул и снова притянул к себе, обнимая, Инессу, – Мы – потомки самого Хандошкина! Он ещё при Екатерине Второй был камермузыкантом! Разве мог я тебя, свою принцессу, назвать по-другому…

Евстафий закрыл глаза, представляя стародавние времена, на ходу придумывая и обсказывая увиденное:

– Концертная зала императрицы Екатерины-II…

Оркестровые музыканты стоят навытяжку перед сидящими слушателями – свитой. В первом ряду величественно восседает Екатерина-II. Она одобрительно кивает. К центру оркестра выходит невысокого роста музыкант с альтом в руках. Следом за музыкантом идёт распорядитель, останавливается, не доходя до центра, и объявляет:

– Иван Хандошкин. Концерт для альта с оркестром, цэ-дур.

Музыкант кланяется. Взгляд его в поклоне поднимается на Екатерину-II, та кивает разрешительно головой.

Иван Хандошкин поднимает альт на плечо, взмахивает смычком. Вместе с основной партией альтиста, и по его взмаху начинает играть и оркестр.

– Музыка – «Концерт для альта с оркестром» композитора Ивана Хандошкина, – дирижируя руками, с закрытыми глазами, будто находясь в ином измерении, Евстафий начинает напевать партию альта.

– Сафа, Инна, сколько можно звать? – уже у порога комнаты прервал творческие фантазии голос Клавдии.

– Идём-идём… – почти одновременно произнесли папа с дочкой, и рассмеялись.

Каждый день по нескольку часов Инна упражнялась на скрипке и, надо сказать, техникой игры владела хорошо. Она и сама уже верила, что не за горами то будущее, когда ей – стоящей на сцене в развевающихся одеждах – будет рукоплескать огромный зал. Не такой зал, как в филармонии у папы, где она ещё ребёнком, облазала все углы кулис, а настоящий – большой зал.

В классе Инна больше отмалчивалась, да и точные науки у неё в голове никак не умещались – не могла она понять, что такое косинус, что такое переменный ток. Да и зачем, думала она, забивать голову ненужными предметами, если впереди её ждала большая сцена. Из-за замкнутости и молчаливости Инну чаще звали Инка, а порой приставляли обидное слово – гундоша.