… – А я на выходных сбегала с утреца на базар, – щебечет Валя недавно принятой носатой кассирше. – Да, на тот базар… На Северный… Купила картошечки, морковки, курочку желтенькую, домашнюю. А тут меня кто-то за рукав – дерг! Смотрю – Милка. Работали вместе на радиозаводе. Такая цаца стала! В норковом манто! Вышла замуж, и так гордо: мой муж то, мой муж се, мой муж не любит то, мой муж не любит се. А еще недавно с дырками на локтях ходила… Да… Потом прибежала домой, сварила супчик. Положила туда картошечки, морковку, зажарочку сделала. Поела… А тут звонок! В дверь… Да, пришел Лешка, а я ему – хоп! Супчик и пюрешку с курочкой. Он поел, говорит: «Моя такого никогда не приготовит». Ой, она у него такая грязнуля, вечно голодный ходит. Да… я ему пуговку пришила, а потом говорю: в следующий раз пусть тебе ТВОЯ пришивает! А то, как пожрать – так ко мне, а как с командировки, так сразу домой.

Интересно, что в офисах больше холостячек, чем тут, в низах. «Offices full of single girls in their thirties – fine physical specimens…But they just can't seem to hold down a chap». Видимо, трудящиеся массы как-то лучше приспосабливаются к реалиям жизни, более практичны, что ли. Может, потому что принципов поменьше?

…Недавно пытался высчитать по времени, когда же уже, наконец, дно этой проклятой пропасти. Брал по катету сантиметр в год, но просчитался в гипотенузе. Хотя, если одумается, то вверх ползти гораздо сложнее, потому как треугольник-то скользкий, слегка маслом смазанный. Можно, конечно, выцарапать зазубрины или кошки нацепить, а сверху вдруг и веревку кто кинет… Но нет. Пока он в ожидании знака свыше. Неясного, невразумительного намека от судьбы… Что-то та будет… Кто-то или что-то подскажет в каком направлении двигаться дальше…

Потому что сегодняшнее существование не имеет никакого смысла.

Пока еще помнишь этот год, так опять же… Вспоминать-то особо и нечего…. С женой не ссорились, а просто перешли в параллельное сожительство, сопровождаемое непонятным поведением дочери. Девке недавно исполнилось 22. Внешне – вылитая мать: невысокая, ширококостная, пухлая и мало чему удивляющаяся…

Хлопнул еще полстакана водки, и Валя показалась даже милой. Неужели спивается? Тихо выскользнув из-за стола, направился к выходу.

Во внутреннем дворике легче обдумать мелькнувшую мысль «зачем так жить, если все скоро забудется». А на улице – стужа холодная… Небо, покрытое серыми кляксами облаков, угрожало свалиться прямо на голову… Обычный двор обычного магазина… Кругом все заставлено тарой, грузчики снуют туда-сюда… Но даже в такой обстановке внутренний дворик создает иллюзию свободы. Пьяная толпа с жирными гусями и майонезами осталась за спиной. А на свежем воздухе мысли летают по голове, как воробьи.

Голова-то пустая… Архивы – в закоулках, так что думай, сколько душа пожелает…

И минут через пять на гора вылезает мудрость, которая в здравом уме никак не формулировалась. «Надо жить так, чтобы не ждать, чтобы поскорей что-то прошло. Потому что за этим «поскорей» летит жизнь. Надо жить так, чтобы каждый день был длинным, как в детстве».

… И тут на крыльцо явилась Валя… И сразу запахло селедкой с химикатами… Добрая Валя… Со шлейфом селедки… Наверное, щас потащит его в свой кабинетик… Почему нет? Как можно отказать такой славной и восхитительной…. барышне?

Нежданно все полетело шкереберть. Казалось бы и так хреново, куда еще хуже? А оказывается, жизнь до этого была не так и плоха. А сегодня утром похоронил сестру.

Эх, Лариска, Лариска… В семье издавна повелось добавлять букву «к» в имена родственников: дядька Степка, тетка Шурка, дед Сашка, сестра Лариска… Он даже племянницу Машку когда-то спросил, нет ли у нее этой семейной привычки? Но та божилась, что величает любимого дядю исключительно уважительно, а если по правде, то пыталась, но в его имя если и вставишь букву «к», то выходит даже нежно. Машка, Машка… Вся в дядю: астеничного телосложения, высокая, хрупкая… Единственно, что портит девушку – выпуклые глаза с мигательной перепонкой, унаследованные от кацапского папаши.