Но кошка оказалась страшно злопамятной. Только однажды припечатал ногой, и вот результат… Точно как женщины-начальницы… Пнешь раз – и можешь сразу строчить заявление по собственному желанию.

Проскрипели двери туалета… Уселась… Любуется новым кафелем тоже в разводах, как и вся кухня. Тася все делает неторопливо, что страшно бесит. Уже минут десять свистит чайник, но как же оторвать глаза от разводов?

Боже, ну можно как-то побыстрей? Но девушку голыми руками не возьмешь… Нервы как канаты. Когда-то пробовал по жизни удивлять супругу – голый Вася. Посмотрит, как корова, похлопает ресницами, кинет безучастно: «Шут гороховый!» и степенно удаляется. Сейчас придется самому бежать к чайнику, потому что ЕГО нервы – это тонкие оголенные провода.

Но как прошмыгнуть мимо кошки?

И такая дребедень каждый день… Каждое утро борьба нервов. Битва тоненького волоска с тросом. Перетягивает, безусловно, канатно-веревочное изделие.

Плавно выползая из туалета, Таська неспешно шаркает сначала к телефону, и только потом (?!!!) – к разрывающемуся свистом чайнику. «Ти сьогодні млява чи жвава? – слышится сиплый голос из прихожей. Это такой ранний ритуал – поинтересоваться у подружки самочувствием. Рассказать, как не спала всю ночь, потому что болела голова, как кололо в боку, как под утро, наконец, заснула, а уже пора вставать. И совместный вечный вердикт: на погоду.

… Тася – это его жена. Изначально нельзя было сочетаться браком с таким именем. Хотя по паспорту она и Света. Но когда охота достать свою, так сказать, сожительницу, называет ее именем, данным родителями. С сегодняшнего дня она – Тася. Так он решил… Это тебе за кошку и за фараона. И за Осириса. За земледелие, за рабство и за мумию на подоконнике. И вообще, чем тебе не угодило имя Тася?…

Полусонная, с растрепанными и пересыпанными сединой кудряшками, в несвежей длинной ночной сорочке вплывает благоверная в «Древний Египет» сменить гардероб… Кстати, не мешало бы воспользоваться случаем. И быстро вскочив, на автомате хватая свою одежду, он молнией мчится из «усыпальницы». При хозяйке кошка ведет себя смирно…

Через 5 минут Таська все еще со спутанными волосами, но уже в темно-серой миди-юбке и бирюзовой блузке с рюшами, колдует над чайником.

– Ну что? Сегодня ты жвава чи млява?

Оранжевое солнце так приветливо выползает из-за соседнего дома! И зовет, и манит outside… Куда угодно – на речку, в лес, в поле, только не на работу. Светило проникает сквозь новые занавески в разводах канареечного цвета, которые были бы даже уместны, если бы не дурацкие бантики по бокам.

– Млява…

Погоди… Что это? Золотистые кудряшки?

– Да уже пару недель… – застенчиво усмехается жена.

Как говорил Марк Рудинштейн, за 15 лет совместной жизни исчерпывается список, по которому можно сказать «я тебя люблю». Старина прав: последние года два даже побаивается целовать свою долгоиграющую супругу, не говоря уже о чем-то большем. Каждый раз такое чувство, будто целует сестру…

– Таська, и мне чай! – неожиданно для самого себя вскрикнул фальцетом.

– Таська на базаре семочками торгует…

– Ну какая из тебя Света? – попытался допечь. – Ты – реально Тася. Света сказала бы «семечками»… Да Света и слова такого не знает «семечки»! Какая пошлость: семечки!

Кто такая жена? Надсмотрщик… Туда не иди, сюда не ходи… Толяныч все объясняет проклятой оседлостью. Взять мир животных. Дома не строят – раз. Вырыл нору, перебежал в другой лес – выкопал другую землянку и ни к чему не привязан. А люди капитальным жильем привязывают себя к местности. Животные постоянно меняют подружек – два. А люди женятся и тем самым сковывают себя имуществом и заодно пресловутыми семейными ценностями. Нажитое совместно добро приходится делить, а оно часто не делится. Так и живут… И он тоже попал в эту западню. После КПИ направили на завод в родной город, где Таська трудилась табельщицей, а теща – крупным профсоюзным деятелем. Крутнувшись, перед самым развалом страны, маманя успела выбить молодой семье эту квартирку. Даже если и соберешь силы на развод, то куда уходить? В никуда… Две однокомнатные на двушку не купишь. Тем более, еще есть Илонка.