Судья подумал.

– А потому, на основании четвертой книги Сунн, страница сто двадцать третья, четвертая строка сверху, читать со второй половины, и руководствуясь разъяснениями мудрых старцев, наших святых мулл, я обвиняю тебя, пророк…

Тут пророк не выдержал и рассмеялся.

– Иди назад, на землю, судья! – сказал он. – Ты слишком строг для нас. Тут у нас, на небе, гораздо добрее!

И он отослал премудрого судью обратно на землю.

– Но как же это сделать, когда я умер? – воскликнул судья. – Как оформить?

– Прошу считать твою смерть недействительной! – улыбнулся пророк.

– А! Так хорошо! Раз так оформлено, я согласен!

И судья вернулся на землю.

«Во славу Аллаха, единого и всемогущего. Во славу пророка, да будет над ним мир и благословение.

Именем султана и эмира Багдада, халифа всех правоверных и смиренного слуги Аллаха – Гаруна-аль-Рашида, – мы, верховный муфтий города Багдада, объявляем настоящую священную фетву, – да будет ведомо всем.

Вот что, согласно с Кораном, вложил нам в сердце Аллах: Нечестие распространяется по земле, и гибнут царства, гибнут страны, гибнут народы ради роскоши, забав, пиров и изнеженности, забывши Аллаха.

Мы же хотим, чтоб аромат благочестия возносился от нашего города Багдада к небу, как возносится благоухание его садов, как возносятся священные призывы муэдзинов с его минаретов.

Зло в мир идет через женщину.

Они забыли предписания закона, скромность и добрые нравы. Они обвешивают себя драгоценностями с головы до ног. Носят чадры, прозрачные как дым от наргилэ. И если покрываются драгоценными тканями, то только для того, чтобы лучше выставить гибельные прелести своего тела. Свое тело, это создание Аллаха, они сделали орудием соблазна и греха.

Соблазняясь ими, воины теряют храбрость, купцы – богатства, ремесленники – любовь к труду, земледельцы – охоту работать.

Поэтому и решили мы в сердце своем – вырвать у змеи ее смертоносное жало.

Объявляется во сведение всех живущих в великом и славном городе Багдаде:

Всякие пляски, пение и музыка в Багдаде воспрещаются. Запрещается смех, запрещаются шутки.

Женщины должны выходить из дома, закутанные с ног до головы покрывалами из белого полотна.

Им разрешается сделать только небольшие отверстия для глаз, чтобы они, идя по улице, нарочно не натыкались на мужчин.

Всем, – старым и молодым, красивым и безобразным, – всем знать: если у какой-нибудь из них увидят обнаженным хоть кончик мизинца, – она будет обвинена в покушении на гибель всех мужчин и защитников города Багдада и немедленно побита камнями. Таков закон.

Исполнять его, как если бы он был подписан самим халифом, великим Гаруном-аль-Рашидом.

Его милостию и назначением великий муфтий города Багдада шейх Газиф».

Под грохот барабанов, при звуках труб такую фетву прочли глашатаи на базарах, перекрестках и у фонтанов Багдада – и в тот же миг прекратились пение, музыка и пляски в веселом и роскошном Багдаде. Словно чума заглянула в город. В городе стало тихо, как на кладбище.

Словно призраки, брели по улицам закутанные с головы до ног в глухие белые покрывала женщины, и только испуганно выглядывали из узких щелочек их глаза.

Обезлюдели базары, исчезли шум и смех, и даже в кофейнях замолкли болтливые рассказчики сказок.

Люди всегда так: бунтуют – так уж бунтуют, а если начнут повиноваться законам, то повинуются так, что даже властям становится противно.

Сам Гарун-аль-Рашид не узнал своего веселого, радостного Багдада.

– Премудрый шейх, – сказал он великому муфтию, – мне кажется, что твоя фетва чересчур уж сурова!

– Повелитель! Законы и собаки должны быть злы, чтобы их боялись! – ответил великий муфтий.