В даосских и дзенских историях юмор и человеческая «глупость» часто используются для «разрыва шаблонов» и помогают увидеть самые заурядные, казалось бы, бытовые ситуации в новом ракурсе, в результате чего они приобретают новый, а порой глубоко философский смысл.

Если подходить к представленным в этой части историям поверхностно, то большинство из них можно использовать не более чем в качестве шуток. Однако неотъемлемой чертой когнитивных историй является многомерность, позволяющая понимать их на различных философских уровнях. Юмор в них используется не только как индикатор ложных ситуаций, но и для снятия напряжения и внутреннего сопротивления к новым знаниям и опыту. Поэтому суфии часто использовали подобные истории для расширения границ сознания и формирования более многомерного мышления. Более подробная информация о суфизме и используемых в нем техниках приведена в главе 5.1. «Суфизм и суфийские истории».

Однажды Насреддин во сне увидел, как он считывает выдаваемые ему кем-то монеты. Когда в его руке оказалось девять серебряных монет, невидимый жертвователь прекратил выдачу.

– У меня должно быть десять! – закричал во сне Насреддин, да так громко, что проснулся.

Увидев, что деньги исчезли, он снова закрыл глаза и пробормотал:

– Ну, хорошо, хорошо, давай их обратно – я возьму и девять. [68]

Нищий постучал в дверь и попросил милостыню.

– Сожалею, но сейчас дома никого нет, – ответил голос из-за двери.

– А мне никого и не надо, – сказал нищий, – я прошу только хлеба.

Молодой император купил чистокровного скакуна и, чтобы уберечь его от воров, поместил в конюшне из совершенного кирпича и поставил охранять вооруженного сторожа.

Однако ночью император не мог заснуть и решил прогуляться. Проходя мимо конюшни, он обратил внимание на сторожа, который был чем-то обеспокоен.

– Что с тобой? – спросил его император.

– Меня тревожит один вопрос. Когда вбивается в стену гвоздь, куда девается известка? – ответил сторож.

– Вопрос интересный, – заметил император. – Хорошо, что ты думаешь об этом.

Он вернулся во дворец, но час спустя, не сумев заснуть, снова отправился на прогулку. Сторож сидел у конюшни, погруженный в раздумье, на этот раз обхватив голову руками.

– А теперь о чем ты так серьезно думаешь? – спросил его император.

– Ну, понимаете, это похоже на мой первый вопрос. Когда вы едите бублик, что происходит с дыркой?

– Это сложный вопрос, – задумчиво ответил император. – Любопытно, что ты интересуешься этим.

Страдающий бессонницей, он в третий раз пришел к конюшне и снова застал сторожа в затруднительном положении.

– Еще вопрос? – спросил император.

– Да, и вот о чем. Я говорю самому себе, что конюшня – здесь, стены крепкие, замок на месте. Но конь, куда же делся конь? [32]

Насреддин пригоршнями разбрасывал хлеб вокруг своего дома.

– Что ты делаешь? – спросили его.

– Разбрасываю средство, отгоняющее тигров, – ответил Насреддин.

– Но вокруг нет никаких тигров!

– Эффективно, не правда ли?! [72]

Насреддин пришел искупаться в турецких банях. Но так как он был одет в лохмотья, банщики дали ему лишь старый таз и огрызок мыла. Однако, уходя, Насреддин вручил банщикам золотую монету, приведя их в изумление.

На следующей неделе Насреддин снова появился в бане, и ему оказали самый лучший прием, но после купания он дал банщикам самую мелкую монету.