А обо мне, значит, он ничего не записал, раз не вспомнил при встрече. Ну, что поделать, спишу на беспомощное состояние после встречи с Многоликим Отцом. А то обидно как-то получается…

– А то, что дерзкий… – тем временем продолжает Шим, – так молодые огнемаги – все такие, когда нервничают. Они и в спокойном состоянии – не всегда…

Лич поводит затянутой в перчатку рукой, видимо, предлагая мне самой додумывать лестную характеристику.

– …сдержанные, – все-таки добавляет он. – А тут их мир в беде – есть, из-за чего понервничать. Хорошо еще, что без пожаров.

– Что ж, поверю на слово.

А что мне еще на это отвечать? Глядя на поведение этого огнемага, я отчетливо понимаю, что желание увидеть его родной мир как-то несколько поуменьшилось. Если они все такие нервные там, то…

– А где Айд?

За разговором я не услышала, как на крыльцо вышла Мэл. Закутанная в красивую теплую мантию и с привычно распущенными и закрывающими половину лица волосами, она выглядит куда оживленнее, выше… и даже симпатичнее, чем я привыкла ее видеть.

– Уже ушел, – со вздохом отвечает Шим. – Решил не ждать, когда Линс сама ему скажет, что остается. Ну или Шиз… – будто невзначай добавляет он.

Я вижу, как Мэл мрачнеет на глазах. Так, погодите-ка…

– Что-то не так?

– Даже не попрощался… – бурчит она и, рывком распахнув дверь, ковыляет обратно в дом. С громким хлопком створка скрывает ее поникший силуэт.

– Это что было?

– Приглянулся он ей, видно, – философски замечает Шим.

Мысль о том, что у Мэл… специфический вкус я решаю оставить при себе. Хотя, где-то в глубине души мне и самой Айд внешне показался довольно симпатичным. Вот только хамов я не люблю. Поэтому вся та симпатия, которая могла бы возникнуть и укрепиться благодаря его выразительной зеленоглазой мордашке, умерла в корчах и муках, стоило Айду открыть рот.

– Что ж, беда случается.

Я бы и рада была ответить задумчиво-сочувствующим тоном. Но мои слова звучат настолько холодно, бесстрастно и безжалостно, что мне самой от этого становится неловко. Шим ничего не отвечает, и мои мысли переключаются на то, что знакомства-знакомствами, а с Линс все же надо поговорить, поэтому мне пора.

И едва я собираюсь сообщить об этом старому личу, как замечаю, насколько судорожно он, паря в воздухе боком ко мне, вцепился в перила, ограждающие площадку крыльца.

– Что случилось?

Шим не отвечает и вообще никак не реагирует на мой вопрос. Первая моя мысль – о том, что ему стало плохо. Я поднимаю взгляд и перенастраиваю зрение. И вижу, что аура у лича не просто ровная и чистая, а полыхает настолько мощно, будто прямо сейчас он колдует что-то очень убойное. Ну или просто испытывает какую-то очень сильную эмоцию.

Снова опустив взгляд, я замечаю, как по темному деревянному бруску под его руками медленно расходятся трещины. Сколько же силы в этих пальцах?

Знать бы еще, все-таки, что происходит…

– Шим, ну скажи хоть что-нибудь?

От внезапно охватившего меня предчувствия чего-то страшного и неотвратимого, я испытываю ощущение, похожее на тошноту. И слышу нарастающий звук. Тонкий, вибрирующий…

А сквозь него – встревоженные голоса. Среди которых я слышу Линс – яростно кому-то что-то доказывающую.

Звук в моей голове дополняется похрустыванием.

Будто кто-то идет стеклу, разбитому и рассыпанному по мерзлой земле. Будто я иду по своему родному поселку…

Кто-то трясет меня за плечи, но я ничего не вижу и не слышу. Все поглощает вибрирующий звук и хруст.