(известном в психологических кругах как DSM[7]), очень близки к определению, которое я дала. Хотя я согласна с большинством параметров принятого психологами определения тревоги, я расхожусь с ними в вопросах понимания и работы с ней. Как я уже говорила, я вовсе не рассматриваю это как «расстройство», поскольку когда мы говорим о тревоге как о расстройстве, то навешиваем на себя ярлык «проблема» и упускаем возможность для пробуждения, к которому может подвести нас работа с тревогой, отнесись мы к ней с должным уважением. Когда мы рассматриваем тревогу как свидетельство чего-то «неправильного», мы упускаем мудрость, метафоры и возможности для роста, заключенные в ее симптомах.

Понимание позитивной функции тревоги может способствовать существенному сдвигу в мышлении: от желания избавиться от нее к заинтересованности ею. Тревога всегда была вестником, но сообщения трансформируются с течением времени и меняются от человека к человеку. Например, полная боевая готовность во время прогулки по лесу, где за следующим поворотом мог поджидать тигр, когда-то очень хорошо служила людям. Наиболее чуткие люди в общине могли уловить тонкости и нюансы, указывающие на реально существующую опасность: легкое движение травы, изменение температуры, почти неуловимый звук. Прислушиваться к сообщениям, посылаемым тревогой, было вопросом жизни и смерти.

Проблема заключается в том, что теперь, в отсутствие настоящего тигра, современные люди связывают свою тревогу практически с любым источником и называют это интуицией. Это похоже на то, как если бы та часть психики, которая развивалась, чтобы быть сверхбдительной к опасности – реакция «бей-или-беги»[8], – не знала, что с собой делать. В отсутствие основной работы она сворачивает на путь наименьшего сопротивления, и это часто выглядит как сканирование внутреннего горизонта в поисках опасности: не ошибся ли я в выборе партнера? (Безопасно ли любить?) Причиню ли я кому-нибудь вред? (Не опасен ли я?) Хватит ли у меня денег? (Я в безопасности?) Есть ли у меня неизлечимая болезнь? (Безопасна ли жизнь?) Все ли будет в порядке с планетой? (Все ли мы в безопасности?) Мы относимся к этим вопросам с той же серьезностью, которая позволяла нам выживать в джунглях, и это ощущается как тревога и паника. Но мы живем в новую эру, и первобытная система сигнализации, которая когда-то очень хорошо служила нам, нуждается в модернизации и перенастройке, чтобы мы не проецировали тревогу на себя, других и весь мир. Поскольку миллионы людей во всем мире страдают от тревоги, это глобальный призыв признать, что нам пора эволюционировать как виду.

Тревога проявляется множеством способов, но чаще всего она находит выражение в виде навязчивых, непрекращающихся мыслей, соматических симптомов и компульсий[9].

Например, первое обращение моих клиентов, столкнувшихся с тревожностью в отношениях, почти всегда выглядит одинаково: «Я нахожусь в счастливых, здоровых отношениях, но однажды ночью я проснулась и почувствовала, что не могу дышать, во рту пересохло, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. В голове была одна мысль: „Я ошиблась в выборе партнера“. С тех пор меня постоянно терзают сомнения. А когда я набираю в Google фразы вроде „Как узнать, что ты влюблен?“, моя тревога только усиливается. Думаю, это означает, что та моя мысль правдива». (Подробнее о «настоящей любви» в главе 15.)

Мои клиенты, борющиеся с тревогой по поводу беременности, пишут: «Я больше всего на свете хотела забеременеть, но в тот момент, когда увидела положительный результат теста, запаниковала. Теперь же днем и ночью в моей голове проносятся ужасные мысли вроде: “Я чувствую себя так, словно мне поставили смертельный диагноз. Я этого не хочу. Я люблю свою жизнь и не готова отказаться от нее. Я чувствую внутри себя что-то чужое. Наверное, это означает, что в действительности я не хочу этого ребенка”».