Но в этот день воспитатель нашей группы отошел надольше. Его вызвали к руководству, и бригадные не упустили возможность дольше поиздеваться над нами. Обычно воспитатели отходили перекурить, по правилам это строжайше запрещалось, но они его частенько нарушали. В эти как раз минуты мы оставались сами, и нас навещали мучители.

– Как зовут, малой? – спросил меня, видимо, самый главный среди пришедших старших ребят.

– Савва, – ответил я довольно громко, как мне показалось. Тогда и не понял, от страха это так получилось или не хотел уступать им ни в чем.

– Я здесь главный для пацанов, это мне вы, молокососы, пайки отдаете, и я ими распоряжаюсь. Зовут меня все мои Ленька, – сказав это, он важно сплюнул через плечо на землю. Старшие мальчишки вообще все время плевали, признак значимости, видимо.

– Ну и че? – снова сказал я дерзко и чуть сам себе рот руками не закрыл от страха, что такое вырвалось: таким тоном, да еще и главарю их шайки.

– Ишь, какой смелый малой! – сказал Ленька, обернувшись к остальным, – не ссыкун, как все остальные. Нашим будешь. Мне как раз такой, как ты, нужен на дело. А ну, покажи руки.

Я протянул обе руки, еще удивился, что не дрожали, хотя внутри все трепыхало. Главарь многозначительно на них посмотрел и сказал:

– Годится, в воскресенье пойдешь с нами на дело. Только никому не говори, – он вел меня уже по-дружески к своим, стоящим неподалеку у барака пацанам, держа за плечо, будто мы хорошие приятели. – Щас познакомлю с нашими. – Я им всем по пояс был, но стоял, положив руки в карманы брюк, как они. Сам же от страха готов дать стрекача, но стою, важничаю. Ленька начал знакомить.

– Это Косой, он у нас на шухере обычно стоит. Это Карась, это Гусь.

Остальных я и не запомнил сразу. Эти сразу запомнились, потому что у Карася глаза были немного на выкате, как у рыбы, а Гусь так смеялся, словно гусь гогочет. Видимо, поэтому клички такие и дали. А Косой косил одним глазом. Я еще тогда усмехнулся про себя: «Тоже мне, на шухер определили того, кто в разные стороны смотрит», – но потом убедился, что он лучше и быстрее всех сообщал об опасности. – А ты будешь Савёнок! Так из Саввы на время я превратился в Савёнка.

Я прошел первый свой жизненный экзамен там, на площадке, не уступив Леньке, не струсил и не убежал. Думаю, и в драку бы полез, не посмотрев, что он намного старше и что главарь местной шайки, что я в будущем и делал частенько, стоило кому-то меня затронуть. Я получил свою роль в этом царстве одиноких не по своей воле, брошенных жизнью детей.

Наступило воскресенье и, выйдя на площадку, увидел, как меня поманил пальцем Гусь. Когда воспитатель отлучился на перекур, я ускользнул к другим баракам, где меня уже поджидали все остальные.

– Все в сборе? – спросил Ленька, осматривая нас. – Вроде все. Ну, пошли.

И мы начали пробираться небольшими перебежками от стены одного барака к стене другого, пригибаясь у небольших окон, чтобы нас не заметили. Я среди них самый маленький был, еле поспевал, но держался рядом, не отставая. При слове «шухер» от Косого все молниеносно залезали под барак, который стоял на больших деревянных опорах. Это у меня получалось лучше всех.

– Крысенок, молодцом! – проговорил Ленька, когда мы прошли почти все бараки.

– Я Савва, – поправил его я, громко и четко проговаривая буквы своего имени. Прозвище «крысенок» мне совсем не нравилось.

– Савёнок, не бузи. Ты действительно уже не как все, но и кто здесь старшой, не забывай, – сказал главарь, отвесив мне несильную затрещину.

В драку я тогда не полез, потому что, во-первых, он назвал меня кличкой, которая мне с первого раза понравилась и походила от моего имени, а, во-вторых, уж очень хотелось попасть за колючую проволоку, на свободу, а это могло произойти, только если я смирюсь и подчинюсь Леньке.