Настя перечитала и, покраснев, спросила:

– А может, о том, что профессор не пристает, не стоит?

– Это, моя дорогая, как говорят киношники, десять метров бегущей собачки.

– Как это? – не поняла Настя.

– Ну, в брежневские времена, когда важные дяденьки из Министерства и ЦК приходили принимать фильм, они по долгу службы должны были что-то вырезать из фильма. Ну вот, смотрят они смотрят фильм, а там вдруг ни к селу ни к городу собачка бежит. Они и спрашивают у автора: «А собачка здесь к чему?» Режиссер с готовностью отвечает: «Собачка? Хорошо, вырежем». А остальное же остается! И если твоя телеграмма попадет им в руки и они вырежут про горы, профессора, начало-то останется. Только ты не требуй, чтобы слово в слово передали. Тогда, глядишь, и передадут слово в слово.

Настя аккуратно переписала текст, а Балт, когда она ушла, сжег свой черновик, а пепел высыпал в окно.

Оставалось надеяться, что хотя бы часть информации дойдет до Муму и Муму сможет ее расшифровать.

Не закрывая окна, Балт расстелил постель, разделся и, поскольку Настя не возвращалась и его помощь, скорее всего, не потребуется, лег спать.

За долгие годы службы он привык ценить сон и использовал малейшую возможность, чтобы выспаться. Это нужно было не только для поддержания физических сил, но и для того, чтобы привести в порядок мысли. Впечатления, обрывки услышанных разговоров, факты, находясь в состоянии постоянного движения, трудноуловимы для разума. Если хочешь извлечь из всей полученной информации пользу, необходимо хотя бы на некоторое время отключиться от внешнего мира, и тогда они сами по себе могут составить правильные комбинации.

Проснулся он оттого, что почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Это была Настя. Она держала в руках листок из тетради и, помахивая им, улыбалась.

– Я прошу прощения, что разбудила. Но нас с вами везут на почту, – сказала она, едва сдерживая радость.

– Нас с вами? На почту? – удивился Балт.

– Да-да, представьте себе… я закатила Эмиру истерику, сказала, что, если моя мама сегодня же не получит телеграмму, отчим поставит на уши всю Москву. Они вычислят, где я нахожусь. И завтра сюда прилетят вертолеты. Он согласился, что лучше послать телеграмму. Но сам он отлучиться не может, потому что профессор здесь всего на сутки. Послать некого. Одну меня тоже отправлять страшно. И тогда он вспомнил о вас. Вот я пришла вас уговаривать. Он, кстати, как вы и говорили, десять метров бегущей собачки вырезал.

– Имей в виду, будет кому проверить, так или не так ты передала информацию. Если восстановишь текст, значит, это может быть шифровкой; если нет, то могут спустить на тормозах. И что-нибудь в Москву дойдет, – сказал Балт и попросил: – Ты выйди, я оденусь.

Настя кивнула и вышла за двери.

Когда они подошли к воротам, где их ждал тот самый черный джип и Эмир, Настя просто светилась от радости.

– Я уговорила! Я уговорила его! Он поедет со мной! – сообщила она Эмиру.

Балт же, сделав недовольное лицо, вздохнул:

– Мы так не договаривались. Если дежурить в ночь, мне выспаться нужно.

– Я понимаю, – кивнул Эмир, – но она не хочет с местными ехать. Боится.

– Что, завтра нельзя было эту телеграмму дать? – продолжал ворчать Балт.

– Говорит, нельзя. Отчим или там мамин любовник всю Москву на уши поставит и сам на вертолете прилетит… – пожал плечами Эмир.

– А далеко здесь до почты? – поинтересовался Балт.

– За пару часов управитесь, – сказал Эмир.

– Ладно. Поехали, – как бы нехотя кивнул Балт.

А Настя тут же бросилась его обнимать.

– Оружие у меня будет? Или мне ее голыми руками прикажете защищать? – спросил Балт.