На втором видео под комментарий девичьего голоса показывался многоквартирный дом, в котором произошло массовое заражение пластиковых окон. Рамы стекали по подоконникам, с грохотом падали стеклопакеты на землю. Растерянные люди выглядывали в окна, бегали под домами, будто надеялись каким-то чудом вставить назад выпавшие и разбившиеся в крошку стекла.

На третьем видео оператор издалека снимал небольшой торговый центр, из которого валил черный дым и вскоре выбился столб огня. Человек причитал, что пожар распространился так быстро, что многие просто не успели выбежать.

– Там точно пара сотен человек осталась, – сообщил он парню, стоявшему рядом с ним.

Конечно, в подобной ситуации люди были склонны к преувеличению масштабов катастрофы, помня, как быстро сгорел их самолет. Задержись они на секунды, никто не успел бы выбежать.

На четвертом видео картинку снимал человек, находившийся в длинной очереди желающих попасть в город. Машины стояли на дороге в два ряда от горизонта и до горизонта.

– Был на даче, позвонила жена, сказала, чтобы я скорее возвращался, потому что будут закрывать город. Кто будет закрывать, зачем закрывать, непонятно. Собрался и поехал. А тут ребята, смотрите, действительно не пускают. Народ в очереди говорит, что началась какая-то эпидемия. Неясно только, это учения или на самом деле. Чую, до ночи тут ничего не рассосется и придется ехать полями назад, на дачу. У меня там еще бражка невыгнанная осталась, как бы не скисла с такими эпидемиями. Кому интересно, ставьте лайки, запилю продолжение про пробку века.

Больше сохраненных роликов в папке не было. Глеб вернул телефон военному, пребывая в глубокой задумчивости.

– Что, впечатлило? – так понял офицер выражение его лица.

– Весьма, – ответил Глеб. – Мы же на полном обеспечении города, у нас ничего нет, ни одежды, ни еды, ни документов.

– Сочувствую. – Военный убрал телефон в карман. – Потерпите несколько дней, пока не устаканится.

– Думаете, устаканится?

– А что еще остается? – Офицер намерился идти дальше.

– Скоро упадет интернет, электричество, и все, исчезнет координация всех со всеми. Начнется бедлам, хаос, каждый сам по себе. – Именно такие мысли вызвали у Глеба пугающие ролики. – Вы посмотрите, у нас все пластиковое, мы живем в пластиковом веке.

– Так, парень, не накручивай, без твоих пророчеств тошно. Давай слезай и иди к своим, а у меня обход.

– Ладно, спасибо за ролики, теперь хоть представляю, что происходит. Неизвестность хуже всего.

– Иди обрадуй своих.

– Пока не буду, подождем.

– А чего ждать-то?

– Не знаю, завтрака.

– Ну жди.

– А у вас, если что, нельзя будет позавтракать? – спросил Глеб вдогонку.

Офицер резко развернулся.

– Нет. На территорию части проникновение строго запрещено.

– А если навынос?

– Нет! – отрезал военный.

Понять его можно было. Какой нормальный человек возьмет на себя ответственность за растрату продуктов на сто пятьдесят чужих голодных ртов?

– Скажи, а тут дачи рядом есть? – спросил Глеб, проматывая в голове варианты.

– Полно. Там. – Офицер указал рукой.

– Спасибо.

Бывшие пассажиры зараженного рейса опасливо разбредались по территории вокруг карантинного здания. Увидев идущего от забора Глеба, несколько человек направились ему навстречу.

– Что там? – поинтересовался лысый мужчина с выпирающим пузиком.

– Там бродит одинокий и злой военный с автоматом. Обещал пристрелить, если решим перебраться на его сторону.

– А чего мы там забыли? – спросил тот же мужчина.

– Я интересовался на случай, если нас перестанут кормить, можно ли будет нам воспользоваться их столовой. Он бескомпромиссно отказал.