Всем остальным – врачам, пожарным, строителям, которых завозили пачками, даже муниципальным чиновникам – только обещали пропуск в большой благополучный мир "когда-нибудь".

Конечно, Центр был обеспокоен тем, что обитатели Мухлова начали терять способность к подчинению. Но еще больше их беспокоила обстановка на границе.

С каждым днем у колючей проволоки (благо что она была под напряжением) скапливалось все больше мротных со стеклянными глазами, которых на заставах не без основания называли зомбаками. Иногда они выстраивались в ряд и часами надрывно мычали. Иногда, подобно героине "Вия", они ходили вдоль периметра, пытаясь отыскать хоть какую-то лазейку.

Дислокацию внутренних войск, охранявших границу с Зоной, пришлось перенести от "колючки" на 200 метров – чтобы никто не смог увидеть остекленевшие глаза "зомбаков" и услышать их зловещее мычание. К заставам подтягивали подкрепление. Командование всячески пыталось приободрить бойцов, но бедным «пограничникам» все чаще снилось, что тысячи мротных и впрямь нашли лазейку и прорвались.

Поведение зараженных не поддавалось логическому объяснению. По идее, все они должны были бессильно корчиться в бараках. Почему значительная их часть начала вдруг скапливаться у "кордона" – аналитики понять не могли.

По одной из версий, больных депрессией угнетало и тревожило то обстоятельство, что они находятся в замкнутой (пусть даже относительно просторной) локации. Возможно, они пытались это обстоятельство изменить – и выйти таким образом не только из Зоны, но и из терзающего их состояния.

Но существовало также мнение, что термоядерный негатив, возникавший в ходе развития депрессии, не все "зомбаки" обращали на себя. Согласно этому мнению, многие из них направляли появившуюся агрессию на тот самый большой благополучный мир, который их отверг, и всеми способами пытались туда вернуться.

– А что у нас по поводу Сэма? – спросил Неважно Кто и внимательно посмотрел в глаза сидевшему перед ним осведомителю, приехавшему из Зоны с докладом. Тот неприязненно поежился, вздернув острые плечи в помятом костюме, и грудным голосом изрек:

– Взяли в разработку. Уже первые сигналы пошли. Есть подозрения, что его пойло не такое простое, как кажется. Но пока рано говорить о чем-то конкретном.

Неважно Кто положил окурок в пепельницу из слоновой кости и посмотрел в окно, за которым неторопливо падал первый декабрьский снег.

– Сбросить бы на это Мухлово атомную бомбу, ей богу. Как уже достали все эти зомбаки!

Историческая часть Мухлова (то есть существовавший изначально поселок с ядерным институтом) была расположена на левом берегу реки, которая несла свои воды в Ниженское водохранилище и которую местные жители называли Гангом. Правый берег активно застраивался "зонными" бараками. Между этими двумя частями разросшегося поселка был проложен низенький бетонный мост, нехорошо вибрировавший, когда по нему проезжали автомобили. Обочины моста были предназначены для пешеходов.

В сумерки на этих обочинах всегда можно было увидеть двух-трех мротных, болезнь которых перешла в финальную, критическую фазу. Они, уставившись в ледяную рябь и засунув руки в карманы, раскачивались на ветру. С каждым разом эти колебания были все сильнее. В один прекрасный момент человек окончательно терял равновесие и плюхался вниз.

Конечно, при контакте с водой инстинкт самосохранения брал верх: упавший начинал барахтаться и изо всех сил грести к берегу. И на первый взгляд казалось, что шансы на спасение велики: река была хоть и быстрая, но совсем не широкая, до берега – рукой подать…