Точно так же, по прошествии месяцев и лет, вы научитесь и этому. Научитесь, если будете следовать. Все те люди, которые последовали, а потом однажды сказали: «Да, может быть, Вы и правы, но я устал и ухожу», – ничему больше не научились. Те, которые остались, научились. Это ужасающе: кто остается, научается, становится самим собой; кто не остается, теряет себя самого.

Творения привлекают свободу. Часто я чувствую, как самые различные вещи, дела, ситуации, в которые я хотела бы полностью окунуться, взывают ко мне, и я хотела бы, чтобы реальность развивалась согласно определенному благому замыслу. Я хотела бы знать, как можно очистить взгляд, просить о том, чтобы во всех ситуациях быть орудием? В общем, как призвание касается этого желания вовлечься во все?

Если любое творение, как мы сказали в прошлый раз, является отблеском бесконечного совершенства бытия или Тайны, – даже травинка, даже сосна, сосновая иголочка… Когда я был маленьким и учился в начальной школе, я помню, как летом в горах я не давал маме покоя: «А Господь знает, сколько листочков на всех-всех деревьях в мире?» Мама, немного в смущении, отвечала: «Конечно!» А для меня, в самом деле, было невыносимым возражением, что кто-то может знать количество всех иголок на всех соснах мира. Но принцип остается тем же: каждый созданный предмет является отблеском совершенства, океана совершенства, бесконечного совершенства тайны Бытия. И это не такой отблеск, как от света в проекторе: ты вставляешь предмет в проектор, и он проектирует форму; здесь все не так, здесь сама природа сосновой иголки является отражением Тайны, потому что сосновая иголка не создает себя саму ни на миг.

Поэтому, если каждое творение есть отражение богатства Бога, то чем больше в тебе чувствительности, тем больше ты испытываешь притяжение со всех сторон: от больших и маленьких объектов, от того, что толкает тебя спереди, от того, что давит на тебя сверху, от того, что подталкивает тебя сзади… в общем, со всех сторон.

Первая проблема: как узнать, что мы должны выбрать в этот момент, в этот определенный момент? Это, как ты сказала, проблема призвания: ты должна выбрать то, на что Бог указывает тебе как на что-то полезное (если не необходимое) для задачи призвания, которую Он тебе поручил. Например, если твоя жизнь посвящена Господу, и ты преподаешь в школе биологию, то твое призвание заключается в том, чтобы посвящать себя Господу полностью, в том числе преподавая в школе биологию. Если ты преподаешь биологию, ты должна уметь как можно лучше объяснить, что такое сосновая иголка. Поэтому именно твое призвание устанавливает, что ты должна интересоваться сосновой иголкой, а не Моцартом или Бетховеном, как Вера, которой выпала такая удача и которая получила благодать преподавать музыку. Ничего другого тут не ответишь: через обстоятельства, если твоя душа расположена и внимательна к Богу, Он покажет тебе то, что полезно и лучше для твоего призвания, в том числе и в твоей работе, потому что работа – это неотъемлемая часть призвания.

Можно сказать, что свобода – это как бы решение, или позиция желания пребывать в том изумлении, которое пробудила в нас встреча?

Я бы сказал, что свобода – это расположенность действия и привязанности к тому, чтобы видеть, как во всех отношениях вновь предлагается та исключительность и то величие отношений, которые составили твою первую встречу.

Это замечание очень важно. Встреча, из-за которой человек пришел в Движение или в Memores Domini, возможно, была едва различимой, была почти неосознанной; однако никто не может сказать, что кто-то притащил его за горло. Нет! Раз ты здесь, то потому, что что-то поразило тебя; слабо, но поразило. Поразило, по крайней мере, через предчувствие, по крайней мере через предчувствие исключительности, или, как говорит Библия, обетование счастья. Обетование, которое в менталитете евреев в то время отождествлялось с плодовитостью.