Нам приписывали тайный роман.

Который пока что не подтвердился, и я делаю все возможное, чтобы так продолжалось дальше. Не даю никаких поводов считать, что между нами нечто большее, чем отношения между начальником и подчиненной.

— Ты сегодня даже принарядилась, словно заранее об этом знала, — Вика пытается поймать меня на горячем, но мимо.

— Принарядилась? — смеюсь я, делая вид, что не понимаю, о чем речь. Неброский макияж предназначался не для Александра Владимировича, конечно, но не думала, что на это вообще кто-то обратит внимание. — Ты о моем стираном и идеально отглаженном халате?

— Конечно, именно о нем, — ординаторская взрывается женским смехом, я закатываю глаза, привыкла уже к их подколам.

— Кстати, ты ведь все пропустила! Здесь такое было, — Мария кривит смешную гримасу, поглядывая на меня из-под очков. — Помнишь ту важную жену шишки, которую привезли в метель?

Я сразу же напрягаюсь, когда речь заходит об Аделине.

— Да, как такое забыть-то? — стараюсь сохранить спокойствие и не выдать свое волнение. — От этих родов, можно сказать, судьба моя зависела. А что с ней? Ее же выписали, да? — интересуюсь с замиранием сердца, понимаю, что если сейчас пойду на обход, то, вероятней всего, встречусь с ней.

— Выписали, — груз с плеч валится, когда Мария отвечает на мой вопрос. — Представляешь, на выписку явился не законный муженек, а настоящий папашка ребеночка. Нагуляла-то женушка!

— Что? — хотелось бы мне оставаться бесстрастной, услышав эту новость, но реакция опережает контроль над мыслями. К счастью, девчонки списываю мою реакцию на обычное любопытство.

— И все бы ничего, может, никто и внимания не обратил бы, ведь в лицо ее несколько человек-то всего узнало, да и парень тот вдруг оказался бы братом или шофером, но отец ее прямо в роддоме такой скандал закатил. Чуть до драки не дошло. В итоге паренек тот посадил ее вместе с ребенком в свою машину и увез. Ребеночка на себя записал. Вот так вот. А Железнов даже не явился, узнал, наверное, о такой новости и не просыхает где-то от горя. Он же с ней на парные роды пришел, за руку держал, дочь так сильно ждал, и тут такое…

— Жалко мужика. Красивый, богатый, при власти, а жена непутевая, — подхватывает Снежана Антоновна, а я все еще пытаюсь переварить информацию.

Сердце в груди встрепенулось, забилось веселей от новости о том, что ребенок не его. Одергиваю себя сразу же. Ну и что, что не его? Разве это что-то меняет? Разве от этого моя ненависть к нему меньше становится? Или, может быть, он верность мне все два года хранил? Очень в этом сомневаюсь.

Надеюсь, ему сейчас так же хреново, как мне когда-то. Мне бы очень хотелось, чтобы он ощутил хотя бы десятую часть моей боли.

— Здесь еще и журналистов тьма собралась, все хотели запечатлеть момент выхода самого Дамира Железнова из роддома с первенцем на руках, а засняли семейную драму. Интересно, в вечернем или дневном выпуске новостей покажут?

— Сомневаюсь, что вообще что-то покажут. Обычно у таких людей, как Железнов, есть целый отдел, отвечающий за то, чтобы в новости ничего такого не попадало. Да и Дмитрук не допустит такого публичного позора, — произношу негромко, а сама снова и снова в голове проигрываю неожиданные новости. Что вообще в семье Дамира происходит, черт возьми? Это бумеранг его настиг? Нет, мне не стоит в это лезть.

— Правда? Но разве у нас не независимые СМИ? — наивно спрашивает Мария.

— Даже у независимых СМИ есть слабые места. Пойду на обход, не хочу опоздать, — сбегаю из кабинета, чтобы закрыть для себя поскорее тему Дамира.

Времени на обед сегодня нет, слишком много работы. За делами я забываю о Дамире. Жизнь входит в привычное русло, словно мужчина и в самом деле приснился мне. Но время от времени в голове всплывает случившееся этим утром. Любопытство съедает, наверняка отец знает о случившемся со всеми подробностями, но спрашивать у него об этом будет странно. Или нет?