— Мне похвалить тебя за такую верность? — усмехаюсь я. — Да ты и сам пьян, — отмечаю холодно, почувствовав, что и от самого Дамира разит алкоголем. Причем если я выпила всего три легких коктейля, то у него в стакане было нечто более крепкое. — Уходи, Дамир, — повторяю свою просьбу и хочу выйди из кухни, но он хватает меня за руку, а потом резко разворачивает к себе и прижимает к стене.

Его лицо слишком близко к моему. Я чувствую его горячее дыхание на своей щеке. Вторая его рука касается моей талии и медленно ползет вбок, очерчивая ее. Меня пробирает озноб и охватывает ощущение полной беспомощности. Я стою перед ним практически беззащитная и полуголая и ничего не могу сделать. Это слишком унизительно.

— И что дальше? — спрашиваю с вызовом, стараясь скрыть дрожь во всем теле.

— Соскучился безумно. Пахнешь так, что голову сносит, — он зарывается носом в мои волосы, совершенно не обращая внимания на мою реакцию на его прикосновения. — Столько раз мечтал об этом, — шепчет, пытается меня поцеловать, но я отворачиваюсь, не позволяя этого сделать.

— Ты потерял право прикасаться ко мне, целовать, разговаривать, приезжать посреди ночи в тот самый момент, когда заключил брак с другой девушкой, — каждым словом стараюсь нанести удар, словно лезвием. Но от боли разрывает меня, а не его. Раны так свежи, словно все вчера случилось. Но разве можно так быстро забыть человека, который был для тебя всем и которого так отчаянно любила?

— Я развелся. Сегодня свидетельство забрал. Сделали все по-быстрому. Наконец-то ответственность за эту девицу теперь не на мне, — Дамир отстраняется от меня, но не отпускает, заглядывает мне в глаза. Ждет ответа.

— Я должна порадоваться за тебя? — толкаю его в грудь. Злюсь и на него, и на себя. За то, что позволила себе почувствовать мимолетную радость из-за такой новости. — Или посочувствовать? — мой голос срывается, не удается скрыть отчаянные нотки. Толкаю его еще раз, замечаю, как в его взгляде зарождается ответная злость.

Он перехватывает мои руки, дышит тяжело, буравит меня взглядом.

— Позволь мне все объяснить, Аврора. Давай просто спокойно поговорим.

— Поздно, Дамир. Поздно для разговоров, ты что, не понимаешь? — срываюсь на крик, не заботясь о том, услышат ли нас соседи или нет. — Уходи.

— Не уйду, пока ты меня не выслушаешь.

— Не хочу тебя слушать, не хочу! — закрываю уши ладонями, веду себя словно ребенок, но все из-за накатившей истерики. Из-за того, что Дамир внес сумятицу в мою налаженную до этого дня жизнь. Из-за алкоголя, который все чувства делает ярче и сильнее в это мгновенье. Из-за больной любви к мужчине, который врал, который давал надежду и бессмысленные обещания. Из-за того, что верила ему, верила и надеялась. Искала оправдания. А когда эти оправдания закончились — думала, с ума сойду. — Пожалуйста, уйди, — прошу, едва сдерживая слезы.

Но Дамир не слышит. Обнимает меня, делая еще больнее. Сжигает одним своим прикосновением. Дотла. Выжигает душу и сердце поступками и словами. Убивает все живое, что не сумел убить до этого.

— Котенок, что мне сделать, чтобы ты простила меня? Что сделать, ты только скажи. Потому что я понимаю, что не смогу ничего исправить и изменить. Знаю, у тебя есть право меня ненавидеть, но ведь ты не забыла меня. Не забыла? — последний вопрос звучит требовательно, его движения настойчивы.

Он снова меня к стене прижимает, носом ведет по виску. Я задыхаюсь, вся трясусь. Хочется закрыть глаза и забыть о двух годах, которые нас разделяют, хочется представить, что мы вместе, не разлучались. Хочется снова почувствовать его. Соблазн так велик. Но забыть о том, что он сделал, невозможно.