Ну зачем ты прикатила в эту глушь,
не послав мне ни намёка, ни словечка?
я тебе не воздыхатель и не муж,
и молчит моё холодное сердечко.
Нам не склеить ровным счётом ничего,
улетели те далёкие денёчки,
и любовь ушла, припрятав далеко
замечательные мартовские ночки.
Всё забылось, лишь оставив грубый шрам,
ты забыла обо мне и не простилась,
я встаю теперь спокойно по утрам,
и желаю, чтобы солнышко светилось.
Мне не хочется молиться перед сном,
всё, чем жили мы когда-то, прогорело,
я свободен и мечтаю об одном —
чтоб душа моя напрасно не болела…
Проплешина
Ещё чуток – и явится проплешина,
и глазки замутятся от бессилия,
душа давно на ниточке подвешена,
не выдержав природного насилия.
Бреду в туман —
пока без провожатого,
ловлю беззубым ртом потоки воздуха,
не чуя в кулаке рубля зажатого,
добытого в трудах своих
без продыха.
Витрины в магазине светом ангельским
зовут, лаская взгляд,
пуститься в пиршество,
но я не обладаю счётом банковским,
и в жизни не избалован излишеством.
Пойду в свою нору, и мысль отвяжется,
не стану я влезать в пустые тонкости,
быть может где-то солнца луч покажется,
дав шанс застать рассвет
у края пропасти…
Любовный меч
Когда раскаянье ползёт по нервным клеткам,
когда не видно в сером мареве теней,
я фору выставлю ушедшим однолеткам,
но придержу своих взбесившихся коней.
Давно созрела в подсознании угроза,
а опечаленные звёзды сеют муть,
и не спасает в праздник пьяная мимоза,
с которой я пытался прошлое вернуть.
Все отвернулись от пронзительного взгляда
и пыль с ботинок больше некому стряхнуть,
опять в струящийся поток ушла награда,
да и с дороги больше некуда свернуть.
Вот тут возникла несуразная тирада,
теперь оглобли мне в рассвет не протолкнуть,
куда исчезла вдруг житейская бравада,
куда увлёк мои пороки долгий путь?
А, что раскаянье? Ему нельзя поверить,
пора бы душу от провалов поберечь
мне остаётся у границы вёрсты мерить
и, сожалея, затупить любовный меч…
Промчалась неделя
Вчера ещё тучи в гостях пировали,
моргнуть не успели – промчалась неделя,
мы яркой весной заручиться мечтали,
и вот – за порогом начало апреля.
Сосульки с карнизов, исполнив сонату,
растаяли быстро, рассыпав брызги,
примялся снежок, превратившись в вату,
развеяв надолго зимы изыски.
Смотрю из окна за движеньем прохожих,
бредут по делам, загребая лужи,
апрель нам подкинет деньков погожих,
а добрый настрой нам, как воздух, нужен.
Осталось чуть-чуть, и проклюнутся почки,
воспрянут деревья, раскрыв объятья,
вернутся желанные звёздные ночки,
и лес, как положено, сменит платье.
А дальше – дорога и сада цветенье,
трудяги шмели загудят ворчливо,
нам дороги эти земные мгновенья,
и пусть будет вечным весеннее диво.
Своим умом
Облезла рыбья чешуя, и шарм потерян,
ушли года мои в закат бесповоротно,
я водоёму своему с рожденья верен,
но не живу уже в мечтаниях вольготно.
Я обхожу крючки с заманчивой наживкой,
не лезу радостно в расставленные сети,
гоняю чай с утра с анисовой наливкой,
и нет трагичнее истории на свете.
Пусть рыбаки от злости щёлкают зубами,
им не впервой дурачить нас, пенсионеров,
суют приманку загребущими руками,
не признавая даже нравственных барьеров.
Быть может кто-то и падёт на дармовщинку,
нас разобщение в аквариуме губит,
но я найду от всех напастей серединку,
глядишь судьба меня поймёт и приголубит.
Так и живу своим умом, не лезу в драку,
хоть и облез я, но пока на что-то годен,
давно привыкнув к нищете и полумраку,
я повернусь лицом к убогому бараку,
и навсегда оставлю мысли о свободе…
Экспромт
Ну к чему нам такая напасть —
только – только апрель оперился,
а снежок, не теряя власть,
поутру над весной глумился.
Зачеркнув ярких дней труды,