Монтировались заводы героически. В мороз за минус тридцать. За три рекордных недели заводы на новом месте были введены в строй.

И ещё характерный штрих. Достройкой и запуском этих заводов руководили аж два наркома сразу: Горемыкин и нарком строительства Гинзбург. Не из Москвы, из Челябинска. С того самого мороза в минус тридцать. Потому и заводы запустили раньше срока.

А вот второй случай. При похожих обстоятельствах Сталин вызывает Горемыкина в Ставку. И снова полу-шуточное, полу-серьёзное обвинение во вредительстве.

На сей раз наркома винил в срыве производства известный конструктор Советских пулемётов Борис Шпитальный. Да-да, создатель легендарных авиапушек ШВАК и ШКАС.

Сталин не говорит прямо о каком конструкторе речь, но всё и так понятно. Вот же на совещании сидит за столом красный сам Шпитальный и смотрит в стол. Видимо, конструктору уже досталось за срыв производства.

Речь шла о том, что новая модель пулемета срабатывала преждевременно, приводила к авариям. Как обычно, конструктора валили на производственников, а те на конструкторские недоработки.

Горемыкин доложил, что в курсе вопроса. Что с неполадками удалось разобраться. Совместными усилиями нашли решение как победить проблему.

«Ну, что ж, – говорит Сталин, – примем к сведению такое заявление».

Шпитальному объявили, что конструктор может быть свободен. А вот наркома товарищ Сталин попросил задержаться.

Примечательно, что вождь не стал устраивать разборки кто прав, а кто виноват. Решили вопрос и молодцы. Но слегка «повоспитывать» молодого наркома пришлось. Конструктора – люди творческие, подход к ним нужен особый.

Сталин наркому сказал так:

«Дорогой товарищ Горемыкин, Вы, очевидно, знаете, как я отношусь к конструкторам, изобретателям. Я Вас прошу ничего не делать самостоятельно без генерального конструктора.

Надо очень тепло, хорошо жить с конструкторами. Они творят очень нужные дела, и от них судьба нашей страны тоже во многом зависит».

Горемыкин совету вождя внял. В том же интервью он перечисляет десятки выдающихся изобретателей и учёных, с которыми плотно работал по теме боеприпасов. Вылилось это сотрудничество в совершенно прорывные, новаторские виды боеприпасов, включая реактивные снаряды. А нам говорят – «Сталин обвинял во вредительстве».

Три послевоенных года Советский Союз печатал так называемые «оккупационные марки». Эта валюта свободно обменивалась на фунты и доллары и имела хождение на освобожденных германских территориях. Впрочем, придумали это совсем не большевики.

Когда к сентябрю 1944 года стало понятно, что Победа не за горами, наши заморские союзники немедленно задумались как бы на этом нажиться. Пока русские Вани прорубались в штыковых атаках к Берлину, американское казначейство принялось само печатать новые деньги для немцев.

Печатали, понятно, не от лица США, а от имени некоего «военного командования союзников». Разумеется, Советскому Союзу заработок не полагался, союзники – это правильные союзники, то есть исключительно американцы.

Ничего нового, в принципе, американцы не придумали. Гитлеровская администрация, захватив Украину и Белоруссию, точно так же принялись заваливать оккупированные территории фальшивыми рублями. Американцами было напечатано порядка десяти миллиардов оккупационных марок.

Как ни цинично это выглядело, но было понятно, что реформа денежной системы Германии после освобождения все равно необходима. Гитлеровские рейхсмарки полностью обесценились, инфляция достигала тысяч процентов, деньги носили рулонами.

К апрелю 1945 года ситуация стала вопиющей – сражаются, в основном, советские войска, а печатают деньги – американцы. Советское правительство потребовало право выпуска новых денег для всех союзников.