Он посмотрел на застывшее во всех, для него, отношениях тело супруги и проделав незамысловатое упражнение освободил свое место с огромной кровати, которое располагалось у стены.

Она не заметила, Он постоял и ушёл…

«Она давно ничего, ни что не замечает» – думал Он, прикрывая дверь из спальной комнаты в коридор.

Свет луны, осветивший бесхозное пространство пустого коридора, медленно откидывал явь и сон.

Сон – это жизнь – здесь, сейчас, снаружи и изнутри этой давно нарисованной семейной идиллии.

Жизнь – скрытая от глаз и посторонних вздохов, с их разочарованиями, реальность – затаённая как камень за пазухой – Душа. Она мечется, молча бьётся, стонет и рвётся, беззвучно истекая кровью, через порывы от крепких объятий так недавно-давно бесконечной Любви!

Взвыть!

Ах как хочется взвыть и задержаться на тоне, чтобы все, всё и Она встрепенулись! Чтобы стёкла в рамах потрескавшись разлетелись, осыпая снег за окном и пол коридора бриллиантами ежедневного счастья – всей той сегодняшней мишурой, что вполне можно назвать “цирконами семейного счастья”!

«Ужели не видно! – Реальность, как Сон, продолжалась – без жалостно изливая под ноги Истину. – Как можно не замечать этот тупик?! – эту не деланную стену, которую не отодвинуть не обойти! Ужели можно хоть ещё что-нибудь преодолеть, перепрыгнуть, подрыть, подкопать – пробить-прорубить?!».

Тупик во всём, во всех последующих отношениях, в друзьях, в работе – в желании жить, которое вот так вот враз и остановилось! Впереди пустота, а сзади сумбур – зависть других и отрицанье себя!

Если б не бросил лет двадцать назад – закурил!

Свет яркой как солнце луны наискось разложил на полу огромного коридора кубики витража – брось банку, играй в классы. Он постоял в нерешительности и спустился на первый этаж. Был выбор – упасть в ванну – смотреть до одури кино по планшету или читать книгу, и или совсем загрустить и, закинув ноги на стол, замереть в кабинете.

Он выбрал второй.

Раньше было просто: «Не я один!, не мы первые!, у них ещё хуже – это нам ещё повезло!»

«Здравствуй, позвольте, можно?, извольте!, а если?, я не против!, давай, пошли – шли, шли, шли, и, пришли!..»

А что в остатке? – привычка! – уже не Любовь, а степень какого-то уважения, уменьшение которого источается с лет до минут, сползая в секунды!!!

Всё уже было и как-то разом прошло: жизнь на витрине и её вычерченная параллель – бани, вроде случайные девки; знакомства с продолжением – даже не любовницы; вторая семья и новый желанный ребенок. Всё, вроде, принимаемо и законно, так как общество всё такое, а по рассказам близких, знакомых, недавних друзей и подруг – всё ещё даже гаже, деланно и отнюдь не кристально – взгляды через улицу наискосок, раненые женщины и хотячие, в себе неуверенные, пошловатые мужики!

Уют в доме – это тепло. Раньше любовное, теперь от Мособлгаз; раньше душевное – от сердец, рукопожатий, взглядов, мыслей!, теперь от стен вот этого гнезда. Лунный свет, освещая заснеженный сад, лишь отражением освещал кабинет, который мягкостью линий словно уснул.

«Господи! Что же мне делать?!» – Вырвалось из груди.

Молчаливая лепнина потолка и люстра лишь ухмыльнулись, взирая на рвущуюся душонку, загнанного в клетку мужика.

«Не достучишься, не закричать!» – Он бросил в кресло тело, водрузил ноги на стол, затих – погрузился и утонул:

…Двадцать шесть рядом, без брака одни год – срок и не срок – словно минута! Есть что и вспомнить, и пересказать. Но почему так все пусто и невесомо? И главно – за что!? За не верность? – так и Она же сама к ней пришла. За верность семье и детям? – так и это уже совсем не постулат?!.