– Но ведь речь не совсем о вечном, если так подумать, – заметил я. – Можно прервать ход событий, если захочется. Человек становится всё сильнее, а природа влияет на нас всё слабее.

– Посмотрите вокруг, – показал рукой в окно Профессор, – люди не знают, чем себя занять даже на тридцать тысяч дней. Что они, по-вашему, будут делать тридцать миллионов дней?

– Жить, Профессор, – улыбнулся я. – Люди будут жить. Не задумываясь о конце.

– И зачем? Есть и другая проблема – изменение обстановки. Даже в течение ста лет, происходят значительные изменения в общественном сознании, культуре, архитектуре. Человек, рожденный в двадцатом веке, тяжело ориентируется в двадцать первом, а рожденный в двадцать первом, то есть любой из нас, будет хуже видеть связи в действиях в двадцать втором веке. Круг общения: семья, дети, внуки – более жесткий, шутки молодого поколения – менее понятны, смертная тоска – всё ближе.

– Нужно уметь абстрагироваться, – ответил я. – И иметь сильное желание жить.

– Очередная проблема – старение сознания индивида, – будто пытался меня разубедить в незыблемости бессмертия Профессор. – Человеческий организм проходит цикл: от младенчества до старости – рассудок трансформируется, психика претерпевает необратимые изменения.

– Надеюсь, что со мной так не будет, – вылетело с моих уст. До этого я хоть и защищал бессмертников, но не говорил, что хочу быть бессмертным.

После занятий я был готов выслушивать очередные упреки от Элеоноры по поводу моего упрямства, софизма, ребячества, эгоизма и многих других нелестных качеств. Однако ход событий изменил Профессор.

– Унтри, есть время поговорить? Можешь остаться? – попросил меня он, когда все собирали вещи.

– Да, конечно, – ответил я преподавателю, после чего сказал Элеоноре, чтобы она меня здесь не ждала.

– Буду ждать тебя у себя дома, – бросила она.

– Насколько сильно ты хочешь жить вечно? – полюбопытствовал Профессор, когда я остался с ним наедине.

– Достаточно, – коротко ответил я, не понимая, к чему он ведет.

– Я тоже состою в Движении Бессмертия, – откровенно сказал Профессор. – И в его руководстве находятся мои старые друзья. Иногда я с ними общаюсь, и мы делимся друг с другом чем-то новым. В наш последний разговор я узнал, что у них готовится эксперимент по созданию бессмертного человека.

– То есть? В чем именно заключается эксперимент?

– Сначала ответь шире, насколько сильно ты хочешь жить вечно?

– Я идентифицирую себя философом, – стал я делиться своими ощущениями с Профессором, чтобы описать ему своё желание к бессмертию. – Мир невероятно большой – его можно распаковывать вечно, как ребенок открывает подарки на праздники. Мне хочется быть не только философом, которым я являюсь в этой жизни. Я хочу прожить по-разному: пока не знаю как, но еще как-то. Как по мне, так человек умирает, не успев ничего нормально прочувствовать, понять. Мне нравится чувствовать себя в безопасности, но я не могу её ощутить, когда каждый момент могу потерять весь тот опыт, которым овладел, все знания, которые приобрел, все умения, которые получил, все навыки, которые накопил.

– Ты понимаешь, что завтрашний «ты» может быть уже совсем другим, нежели вчерашний «ты»?

– Да, но я считаю, что не сильно меняюсь в глубине себя. На орбитах всё может меняться, но ядро остаётся тем же. К примеру, хоть я и пользуюсь техникой, но не хочу лезть в её разработку: схем и алгоритмов. Мне нравится изящность рыб, но я не буду заниматься ихтиологией. Люблю кататься на лыжах, но ненавижу – на роликах.

– До тех пор, пока Случай не подведет тебя к этому, – заметил Профессор.