Любовь к чтению выработала у нее интеллектуальный ценз, который я неизвестно как прошел. Любит гулять и безмерно много пить.

– Народу должно быть немного, – сказала Дюймовочка, обратив внимание, как рассматриваю ее снизу.

– С чего это? Либо заведение так себе, либо я перегулял и сегодня не пятница? – засмеялся, поднимаясь с колена.

Ресторан оказался большим. Между посадочными диванами места хоть в футбол гоняй. Такое ощущение, что ресторатор этого кабака думал о проезжающих между столами лысых монахах 17-го века в таких коричневых балахонах с капюшонами, на повозках, груженных бочонками крафтового пива.

– У нас, бл… ь, все забронировано! – послышалось мне.

Действительно послышалось? Администратор сказала «У вас зарезервировано?», но прозвучало это так: «Херли приперлись?!» – очень агрессивно и вызывающе. Заведение кишело официантами, пересекающими зал в разные стороны. Бармены драили стойку и натирали до блеска посуду. Все говорило о большом пятничном мероприятии – очередной матч или бой между кем-то и кем-то. А значит, будет полно народа. Подготовка к кассовому дню всегда суетлива и отнимает у ответственной администрации заведения много сил. Арт-директор лютовал, накаляя и без того предельное напряжение. Оно и передалось девочке на ресепшене. Но при чем здесь я? И что во мне такого увидела эта озлобленная сука, что позволило ей вести себя со мной таким бешеным образом?

Никогда не терпел пренебрежения и потому просто не обратил внимания на щебетания страшной бабы в корпоративной одежде, выбрал стол и сел. Села рядом и Дюймовочка. Администраторша, покраснев, подбежала к столику, но опыт, подступивший к красной шее, удушливо подсказал ей: проще найти кому-то другой столик и перенести бронь, чем спорить с быдлом, коим являлась и сама. Поэтому она сглотнула.

– Что пьешь? – спросил, уставившись в карту бара.

– Все, но предпочитаю нефильтрованное пиво, – заулыбалась блондинка.

– Так, значит, и мне придется его цедить, чтобы быть под одним градусом с тобой.

– Видимо, да! – захохотала Дюймовочка.

Она была легка и заводила своим смехом. Отчего-то хотелось ее прижать, завернув предварительно в плед, поить чем-то горячим, бодрящим и алкогольным, чтобы продолжала согреваться и хохотать.

Принесли закуску к пиву, «Цезарь» и само пиво. Напиток был нефильтрованным и тяжело пился – никогда не умел пить хмельной кисель.

– Если не против, то возьму покрепче, – сказал я, уже выбирая виски.

– У тебя интересный стиль переписки. На сайте уже давно, но так ни с кем не приходилось общаться.

– Вроде как все обычные люди – беру буквы и складываю из них слова.

– Но ты пишешь грамотно. А это редкость. Нет, вообще уже никто не заморачивается с пунктуацией и грамматикой, как будто это уже не важно. Где уважение ко второму участнику?

– Признаюсь, я большой двоечник, закончил школу со множеством троек. И преподавательница русского языка и литературы с удовольствием поставила бы мне в аттестат ноль, если такое было бы допустимо. Это как оценка полученных мной знаний за одиннадцать лет.

– Учатся десять или восемь лет, – поправила аккуратно, без надменной озлобленности, Дюймовочка. Поправила так, как будто мы друзья или она наставник. Так по-доброму, по-свойски.

– В том-то и дело, что одиннадцать. Полтора года проторчал в одном классе.

Глаза ее удивленно округлились.

– Не подумай совсем плохо про Бауэра. Не всякий предмет мне давался с трудом. И вообще, что это за формулировка «ему этот предмет дается с трудом»? Этой фразой прикрывают недопедагоги нежелание найти подход к ученику. Им проще завуалированно сообщить родителям, что их сын имбецил, который с трудом складывает из кубиков слово «хер», и им пора перевести его в специализированное учреждение, мило названное «интернат», чем признаться в собственной некомпетентности.