— Он живет в шести кварталах отсюда, сперва подвезем его, — говорю ей, но вместо ответа получаю немой кивок. 

До дома Сереги мы едем в молчании, если не брать в расчет пьяный храп. А когда доезжаем, то Вероника помогает мне не только вытащить его из машины, но и шустро открывает двери, подставляет Бурову хрупкое плечо и всячески избегает моего взгляда, смотря куда угодно, только не в глаза. 

Раздражает. Хотя, к черту! Она моя студентка. Все. Точка. Не надо ждать большего. 

Как только мы выходим обратно во двор, она несмело спрашивает:

— Станислав Юрьевич, который час?

— Половина второго, — говорю и прячу смартфон обратно в карман. — А что? Для тебя поздно? — Пытаюсь шутить, намекая на ее развлечения в стриптиз клубе. 

— Нет. — Ника поджимает губы. — Едем? 

Я секунд десять слежу за сменой эмоций на ее лице и понимаю, что там, кроме страха, ничего нет. 

— Может, расскажешь в чем дело? 

Девчонка направляет на меня взгляд, полный слез. Я теряюсь. Наука всегда давалась мне легко, но быть преподавателем и другом для детей, я так и не научился. Впрочем, и она уже не ребенок.

—  Вероника?

—  Нет. Ничего. —  Отворачивается и идет к машине. 

Бл*ть! Ну что за женская натура! Сколько живу, всегда наблюдаю одно и то же. Ей плохо, но ты не смей лезть в душу —  рискуешь прослыть невежей. Ты сделал одолжение, не стал расспрашивать — мудак, которому на все плевать. И самое отвратное, что ты либо невежа, либо мудак —  третьего не дано. 

—  Расскажи, что произошло. —  Хватаю ее за локоть, вынуждая смотреть на меня.

—  Мне надо домой, —  говорит безэмоциональным голосом, а у самой глаза на мокром месте. —  Телефон разрядился. Мама будет переживать. 

—  Если бы тебя волновали переживания матери, то я бы не познакомился с тобой в стриптиз клубе...

—  Да что вы прицепились к этому клубу?! —  кричит и откидывает мою руку. — Как будто каждая, кто переступает порог неприличного заведения, обязательно шлюха! На нее сразу вешают ярлык, даже не озаботившись узнать, а почему она туда вообще пошла?..

—  Не ори, —  говорю ей, наблюдая за тем, как блестят щеки от слез.

—  Я не ору. Это крик души. 

Вероника вроде успокаивается, но теперь обхватывает себя руками. Жалкое зрелище, если честно. Я терпеть не могу женщин, которые выглядят жалкими. Конечно, жизнь ломает даже самых стойких, независимо от пола и возраста, однако человек не должен терять достоинства. Признавать ошибки так же важно, как и их не совершать.

—  Ну и зачем ты туда пошла? —  Мне интересно. Если она приличная девочка, то ответ должен быть в духе “Мне понадобились деньги”.

—  Не ваше дело. 

—  Ника, это твой шанс оправдаться. —  Понимаю, что давлю, и все же. 

—  В чем? Может, вам и нужны оправдания, но мне они ни к чему. Я сделала то, что посчитала нужным. Завтра получу за это деньги, а потом… —  В больших глазах снова дрожат огоньки. Не могу понять, почему она плачет. Словно… Словно проблема в другом. 

—  Что потом?

—  Брошу учебу и переведусь туда, где мое настоящее место! Хотя чего вам рассказывать? Вы такой же как они —  думаете, что наука превыше всего. Если человек не выводит новый сорт растений, не спасает жизни, не летает в космос или не бурит глубоко под землю, чтобы свершить очередное открытие, то он зря тратит свое время. Он бесполезный кусок дерьма, которому лучше бы не родиться. 

—  Я так не считаю, Вероника. Все увлечения ценны... 

—  Но не танцы, да? —  Она поднимает свои невозможные глаза и смотрит на меня с обидой. Кажется, я понимаю, в чем проблема, и мне за это хочется прибить Валевского. Неужели один из самых светлых умов науки не удосужился банально поговорить со своей дочерью и выяснить, чего она хочет от жизни? Какие у них отношения в семье? Судя по тому, что она обманом и весьма неприличным занятием зарабатывает на свою мечту —  никакие.