Когда со стороны двери доносится какой-то скрежет, я чуть ли не хватаюсь за торшер. Дыхание перехватывает на несколько секунд, а сердце замирает. Приходится приложить немало усилий, чтобы прийти в себя.

Это всего лишь Амир.

Вернулся в свое законное жилище, которое теперь является и нашим с Ади пристанищем. Нужно как-то научиться спокойно сосуществовать на одной территории с Гаджиевым. С двумя Гаджиевыми. Еще неизвестно, что Эмин думает обо всем. Он ведь так и не появился.

— Думал, ты уже спишь, — вместо приветствия произносит Амир, когда я прокрадываюсь в коридор.

— Мне не очень хочется.

Не могу спать в таком жутком стрессе. Скорее всего, глаза удастся закрыть только под утро.

— Некоторые утверждают, что я варю неплохой кофе. Оценишь мои способности, цветочек?

— Слишком поздно для кофе, — жалею, что не сбежала наверх в свою коморку.

— Ты собираешься в ближайшее время забраться под одеяло?

— Нет, но…

— «Нет» было достаточно. Надеюсь, ты успела узнать, где здесь кухня.

Я иду по пятам за Амиром и забираюсь на высокий мягкий стул. Кладу локти на барную стойку, сцепляю в замок пальцы, чтобы от волнения не начать барабанить ими по массивной столешнице. Не понимаю, что сейчас происходит, и мне до потных ладошек страшно перескочить на пятнадцать минут вперед. Очень хочу, чтобы все ограничилось одним только кофе.

— Освоилась немного? — буднично интересуется Амир, поставив турку на плиту.

Это кажется немного странным, потому что почти рядом с ним стоит кофемашина. Безумно дорогая на вид.

— Использую ее в основном по утрам, когда не так много времени, — он прослеживает за моим взглядом и стучит костяшками по машинке. — Навевает воспоминания из детства, когда отец был еще с моей матерью. Она каждый вечер вот так готовила кофе для него после ужина, а мы крутились рядом, выпрашивая что-то вкусное раньше времени.

— Ваша мать…она?..

— Рак, как и с твоим отцом. Вовремя не заметили, было слишком поздно что-то предпринимать.

— Мне очень жаль.

Амир молча кивает и поворачивается к плите.

Через мгновение он снимает турку с огня, достает из верхнего шкафа блюдце и небольшую чашечку. Он добавляет в кофе какие-то специи, улыбается, видя, как я в предвкушении ерзаю.

У Гаджиева воспоминания связаны с матерью, а у меня с папой. Он тоже вот так вечерами на кухне иногда варил для меня кофе, а после экспериментировал с разными добавками, пока в какой-то из дней я от удовольствия чуть ли не застонала.

У отца ушло несколько попыток, чтобы добиться такого эффекта, а Амир справился с первого раза. Кажется, ему действительно не врали. И слово «неплохой» было либо явным преуменьшением, либо скромностью моего будущего мужа.

— Я запомню это выражение на твоем лице, — усмехается Гаджиев, сложив руки на барной стойке на мой недавний манер, только с другой стороны. — Все-таки считаю, что кофе в постель тебе понравится больше, Дарина.

Прячусь за чашкой, обжигая язык слишком горячим кофе. В этот же момент Амир огибает единственное стоящее между нами препятствие и оказывается за моей спиной. Он упирается тыльными сторонами ладоней в ребро столешницы и подается вперед так, чтобы я могла чувствовать кожей его теплое дыхание.

— Ты очень красивая девочка, Рина. Даже после целых суток суматохи, перелета и кучи дел, связанных со всем этим, тебя хочется вжать в постель и заставить терять контроль. Особенно когда ты так меня рассматриваешь.

Я что…я правда так на него смотрела? Боже, нужно взять за привычку ходить в темных очках по квартире.

Дрожащими руками пытаюсь поставить чашку на блюдце, но из-за моих нервов и отсутствия концентрации она переворачивается, и добрая треть вкуснейшего кофе разливается по столешнице.