Контесса замолчала, погружаясь в собственные думы. Генриетта Теодоровна огляделась по сторонам, затем подошла к хозяйке дома и положила руку на обтянутое бордовым бархатом плечо.

– Да брось, Тэсс! – сказала она, слегка трепя женщину за это самое плечо. – Посмотри! Ей же тут совершенно не нравится! Катерина выросла в другой среде. Ее поздно обучать всем нашим особенностям и тонкостям. Поверь, я пыталась. Она, как Маугли из джунглей. Так, может, ей лучшей вернуться обратно? Сделает дело и домой.

– Это ничего не меняет, – Контесса покачала головой. – Если она решит уйти – она уйдет. Я не буду ее удерживать. Но, ежели она вдруг захочет остаться и управлять домом… Я тоже ничего не смогу сделать.

Джозеф, все это время разбиравший что-то на столе, посмотрел на Контессу, затем на Генриетту, затем снова на Контессу, как бы желая что-то сказать и теперь обдумывая, надо ли.

– Еще рано решать судьбу девочки. Возникла другая проблема, – наконец произнес дворецкий.

Все женщины повернулись к нему. Джозеф поднял листок бумаги. Судя по всему, именно его то он и искал на столе.

– К моменту истечения срока вступления в наследство Трине еще не будет восемнадцати лет.

Контесса приняла бумагу, мельком глянула на нее и опустила обратно на стол. Лицо женщины снова стало задумчивым.

– Но ей уже есть шестнадцать, значит, можно попробовать уговорить подождать, – предложила Труди.

Генриетта поджала губы и отрицательно покачала головой, опуская взгляд вниз. В принципе, все присутствующие это понимали. Коллективное настроение как-то резко упало вниз.

– Есть только один выход, – сказала Гретта, при этом тоскливо посмотрев на Контессу. Кажется, та поняла, о чем хочет сказать гувернантка.

– Нет… – почти беззвучно выдохнула Контесса. – Я не позволю!

Генриетта Теодоровна развела руки в стороны.

– Я не позволю, – повторила Контесса. – Даже слушать об этом не желаю!

– Я понимаю, тебе было нелегко самой через это пройти. Ты, как никто другой понимаешь, – Труди положила руки на плечи Контессы, – но… ведь другого выхода правда нет.

– Тем более, что Кэтрин не обязательно надо будет… ну это… – продолжала как ни в чем не бывало Генриетта. – Это всего лишь формальность…

Контесса отмахнулась от Гертруды и сверкнула глазами, нависая над главной советницей.

– Я сказала – нет! – железным тоном проговорила она. – Это слишком опасно! Может, мы и выиграем несколько лет, но когда у нее появятся дети, мы рискуем потерять вообще все.

– Ну да, – хмыкнула Генриетта Теодоровна. – Кто бы еще согласился…

– Что ты имеешь ввиду? – Контесса отшатнулась назад, охлаждая собственный пыл.

– Ничего, кроме того, что мы не найдем подходящего человека, – теперь был черед мадам Эвердин наступать. – Сама подумай, кто в здравом уме откажется от собственного наследия в пользу имений Кёрсон?

– Между прочем, – вставила Гертруда, поднимая палец вверх, – Кёрсон – весьма уважаемая фамилия…

– Была, – закончила за нее гувернантка, и снова обратилась к хозяйке. – До тех пор, пока твой брат не пришел тут к власти!

– Мой брат делал все, что в его силах, – Контесса старалась из последних сил сохранять спокойствие. Генриетта не старалась, продолжая стоять не своем.

– Да? Значит, он был слишком слаб!

– Ему было всего…

Голоса женщин усиливались, сливались в настоящий крик. Контесса более не держала маску, показывая все свои настоящие эмоции.

– …что ты мне предлагаешь, Гретт? – в голосе Мадам появились жалостливые нотки. – Я осталась с маленьким ребенком на руках и обгорелыми руинами поместья! Совершенно одна! Что я должна была делать? Меня назначили регентом брата, а потом сбагрили в другую семью за ненадобностью. Такой судьбы ты желаешь моей племяннице?!