– Пап, как же ты теперь?.. – смахнув слезинку, девушка уткнулась лицом ему в плечо.

– Как я теперь?.. – печально протянул Маоро и заговорил вновь лишь спустя минуту: – Наверное, так же, как и раньше. Работа, работа и ещё раз работа. Зато теперь я точно знаю одно – твоя мать была, есть и будет единственной женщиной в моей жизни!

– Но Алирия же любит тебя! И ты её любишь!

Нилфри тяжело вздохнул и отошёл к окну.

На улице сыпал мягкий пушистый снег. Снежинки, неторопливо проплывая в свете фонарей, позволяли несколько секунд любоваться собой, а потом растворялись в непроглядной мгле.

– Может быть, я бы и закрыл глаза на её обман, – скорбным тоном проговорил он, не отрывая взгляда от окна, – если бы она сама мне всё рассказала, и если бы из-за неё ты не подверглась смертельной опасности.

– Но ведь я жива! – воскликнула Эрвидаль. – Со мной всё в порядке, пап!

– Это великое счастье, что ты жива! – Маоро повернулся к дочери. – Но, согласись, что всё могло обернуться иначе.

Девушка подошла к отцу и встала рядом с ним у подоконника.

– Ну… ты все равно подумай, – тихо произнесла она. – Очень тебя прошу!

Нилфри посмотрел на дочь, но ничего не ответил. Ему стало жутко от того, что с ней могло бы произойти, пойди что-нибудь не так во время штурма.

– Иди к себе, – сказал он. – Тебе нужно отдохнуть.

Эрвидаль всхлипнула, кивнула и понуро побрела в свою комнату.

Едва она вышла, в гостиной появился Киган и сжато доложил об удачно проведённой операции.

– Киган, вы не представляете, как я вам благодарен! – с этими словами Нилфри крепко обнял своего телохранителя. – И вам, и вашим коллегам.

– Мы всего лишь выполнили свой долг, – скромно произнёс тот. – Кстати, мы тут были вынуждены разговаривать с вашей дочерью вне протокола. Надеюсь, вы нас за это не покараете?

– Что вы, какие пустяки! – махнул рукой Маоро. – Было бы странно, если бы вы с ней не разговаривали.

– Мда, – ухмыльнулся брюнет. – Ладно, я, пожалуй, откланяюсь. Отдохнуть хочу.

– Да, Киган. Спокойной ночи.

Едва за брюнетом закрылась дверь, Нилфри подошёл к креслу и без сил рухнул в него. Не хотелось ничего. Желание было лишь одно – отключиться от всего.

Но вот как раз это у него не получалось. Перед глазами раз за разом возникала картина, как он разворачивает к себе лицом тогда ещё возлюбленную, чтобы признаться ей в своих чувствах, и в этом момент врывается Хорнс с криком «Эрвидаль похитили!».

***

Зайдя к себе в комнату, Эрвидаль плюхнулась на кровать лицом вниз и дала волю слезам. Радость, оттого что её спасли, улетучилась. Она вернулась в свой дом и теперь уже казалось, что никуда отсюда вовсе не уезжала.

Все её мысли сейчас хаотично крутились вокруг Алирии.

Да, она оказалась шпионкой. Но разве отец не был к этому готов?

Конечно же, Эрвидаль понимала его состояние и все сопутствующие этому эмоции. Но выгнать из дома!

Неужели нельзя было дать этой женщине хоть какую-то надежду на прощение? Не сегодня, не завтра. А когда время сгладит боль и отчаяние.

Ведь она же любит его! По-настоящему! Это читалось в каждом её взгляде на него, в каждом сказанном слове.

А он взял, да выставил Алирию!

Они уже успели подружиться. Эрвидаль впервые почувствовала то, чего ей не так хватало в жизни – свободное общение с человеком, который ей интересен. Алирия была старше неё, но Эрвидаль это нисколько не смущало – она вообще не замечала разницы в возрасте.

В первый раз они, как и договаривались, отправились на прогулку. Болтали всю дорогу, ели на лавочке, как она и мечтала, варёную кукурузу и кидали птицам зёрнышки.

Через два дня они пошли в цирк, а ещё через три – в театр.