– Так, конечно, так! – отозвался Игорь Борисович. – Запишите, пожалуйста, даты, когда это все было наколото. Примерно, разумеется.

– Зачем вы это сделали? – все-таки не удержалась я.

– Дура была молодая! Выпендриться хотела! Ни у кого такой херни нет, а у меня – есть! – Она черкнула что-то на листе бумаги и протянула его Черткову.

– Хорошо, проверим. И теперь вот еще. Трусы можете не снимать – на пояснице у вас букет роз и надпись «Congratulations» – что это значит?

– «Congratulations» – это по-английски «поздравления». В данном случае обозначает просто «поздравляю».

– И к чему это «поздравляю» относится? – продолжал любопытствовать Чертков.

Заключенной, очевидно, все окончательно надоело, и, подавшись всем телом вперед, она произнесла:

– Это сюрприз – поздравление мужчине, который будет иметь счастье это прочитать. Я же не всем даю! – Она посмотрела исподлобья на следовательницу. – Так что его будет с чем поздравить! Хотя после того, как меня осчастливили гепатитом С, приходится проявлять благородную осторожность.

Гепатит С! Несчастная! Немногим лучше СПИДа! Теперь наконец я хоть что-то поняла!

– Потерпи! Может, выйдешь когда-нибудь, авось тебя с голодухи кто-нибудь через гондон и трахнет! – хохотнула ненавистная уже и мне следовательница прокуратуры.

– Все! – прорвало заключенную. – Достала! С-с-ука!

Я не успела глазом моргнуть, как наша собеседница с удивительной силой и ловкостью метнула металлическую миску двумя закованными в браслеты руками. Броска не ожидал никто. Попадание получилось исключительно точным – кровь из разбитого носа прокурорши залила китель. Ретивая блюстительница закона прижала обе ладони к лицу и зашаталась. Теперь я поняла, зачем на руки такой милой и обходительной женщине перед встречей надели наручники. Влетевшие в камеру люди мгновенно схватили метательницу и выволокли ее из камеры. Потом вышли в коридор и мы с Игорем Чертковым.

– Что с ней теперь будет? – уже в коридоре спросила я Игоря Борисовича.

– Думаю, вообще ничего! – ухмыльнулся тот. – Она теперь исключительно в нашем распоряжении – ее придется по любому требованию предъявлять иностранным комиссиям, так что ни бить, ни голодом морить ее нельзя. А Кеменкова сама довыделывалась. Впрочем, ее рыло сломанным носом не испортишь. Она, говорят, из розовых и домогалась Аниту во время следствия. Судя по всему, безуспешно.

– Господи! Я почему-то, честно говоря, всегда думала, что все эти рассказы про гомиков и лесбиянок – просто дурацкие фантазии.

– Отнюдь! Это такие же страсти! Еще сильнее нормальных страстей. А страсти правят миром ничуть не в меньшей степени, чем голод, страх и алчность!

Я промолчала.

– А за что ей срок дали? – спасающая меня от нар женщина уже по определению вызывала у меня симпатию и интерес.

– Любопытная она девка! – проговорил Чертков задумчиво. – Только долбанутая на всю голову!

Мы уже подходили к тому помещению, где начинали нашу беседу.

– Знаешь, какое ее настоящее полное имя? – вновь ухмыльнулся он.

– Откуда мне знать? Она уже мной представлялась.

– Анита Хулиевна Вердагер.

– С латиноамериканскими корнями?!

– Отец – чилийский коммунист, соратник Луиса Корвалана и Володи Тотельбойма, Хулио Вердагер. На самом деле – просто бандит. Он сгинул у себя на родине, когда отправился туда со своим дальним родственником Корваланом – бороться за то, чтобы там сегодня стало, как никогда, а завтра – гораздо еще!

Таким говорливым Игоря Борисовича Черткова я даже представить себе раньше не могла.

– Мамина фамилия – Шаховская, говорят, с примесью благородных кровей. Мать много лет не вылезает из психушки – шизофрения. Дед, профессор, от «любви» к зятю быстро помер. Воспитывала ее бабушка. Учителей ей нанимали отличных, деньги от деда оставались, а вниманию родительскому взяться неоткуда! Да и бабушка была в вечной прострации – писала мемуары про своих сгинувших дворянских предков. Вот и выросла смесь бульдога с мотоциклом – может и стаканы грызть, и Шиллера читать без словаря. А села она за гаишника. Он остановил ее выпившей и предложил вместо составления протокола у него отсосать. Она сразу согласилась. Сказала, что машину свою на обочину переставит и исполнит в лучшем виде. Села за руль, развернулась и со всех газов впечатала мента в его же патрульный «Форд-Краун-Виктория». Потом отъехала назад и повторила маневр. И так – три раза.